— Мне покой нужен, а не компания.
Стах стиснул зубы, заставляя себя и правда притормозить. Довольно того, что он здесь с ней. Он, а не драгоценный племянничек, который тупо профукивает ее. Прямо сейчас профукивает.
— Хорошо, — мягко ответил он, выдохнув. — Договорились. Еда тебе какая-то нужна? Или хотя бы минералка. В твоей палате холодильник есть, я узнавал. Давай привезу что-то?
— Давайте не сейчас, — неожиданно устало пробормотала она, — пожалуйста.
— Ну ты же не будешь воду из-под крана пить, это вредно, — тихо настаивал Стах. Милана не отвечала. Теперь она смотрела не на него, а в пол с совершенно отсутствующим видом, и от этого у Шамрая сжималось сердце. Парадоксально, совсем алогично хотелось убить Назара — это ведь из-за него она сейчас такая. Это он что-то сказал ей… или сделал… да, сделал — влез с самого начала туда, куда лезть было не надо, ему не по зубам. Девочка такая ему, ублюдку сельскому, не по зубам. Вот и не сдюжил, слился. Даже бороться не стал, а она — страдает.
Господи, почему все — так? Назару — ни за что, запросто, с неба, потому и не ценит. А Стаху — выгрызай.
Наконец он кивнул и негромко обронил:
— В машине твои вещи, я занесу. И уеду, не волнуйся.
С этими словами он развернулся и спешно, уверенно шагая, направился вдоль коридора к лестнице, чтобы спуститься вниз, выйти на улицу, найти ближайший магазин, в котором можно было раздобыть бутылку воды, несколько яблок и булочку. А после сунулся в салон ее авто — за сумкой, которую приметил на заднем сидении. И будто бы снова увидел ее профиль, на который бросал обеспокоенные взгляды, пока они добирались до клиники. Напряженный, неспокойный, вмиг осунувшийся.
Больно за нее. И за себя тоже больно. Но ведь говорят, что через боль приходят к лучшему, да?
Чушь. К счастью приходят тогда, когда знают, чего хотят. Люди, способные ломать стены и двери, когда знают, чего хотят, — счастливы. И если он преодолеет, в конце концов, обрыднувшее «дядя Стах», то и он будет. Обязательно. А где он, там и Милана. Только бы ее саму не сломать при этом.
Шамрай вернулся обратно очень быстро — на все потребовалось не более двадцати минут. Без проблем нашел, в какой палате ее устроили, и, войдя, осмотрелся. Милана на его возвращение не отреагировала. Она свернулась калачиком на кровати, глядя в стенку, но не на него. Как ребенок, которому страшно и плохо, но Стах не смел сейчас ее утешать. Понимал, что влезет — и будет послан. Ей и правда лучше одной это все пережить.
Он быстро выложил на столик купленные продукты, вещи и ключи от машины. Потом обернулся, уткнувшись глазами в ее острые плечи. Те, вроде бы, были спокойны, не подрагивали. Вообще ни единого звука. Значит, не плачет. Это почему-то немного успокаивало и обнадеживало. Ближе не подходил, прикоснуться не посмел. Только негромко выдал:
— Ну, я поехал. Утром позвоню, хорошо? Скажешь, что еще довезти тебе.
И снова ни звука, ни писка в ответ. Но не спит точно. Черт с ним.
Шамрай заставил себя уйти от нее, отодравшись буквально с мясом. И был уверен, что вся ее боль, если бы она позволила ту унять, заглушила бы, пригасила то, что болит у него. В конце концов, минус на минус дает плюс. Дало бы непременно.
Чтобы вернуться домой, пришлось вызывать шофера, потому что и правда оказался в городке без транспорта, а добираться общественным — не имел ни малейшего представления как в такое время. На улице к ночи становилось прохладно, а он в чем выскочил из кабинета, в том и был, потому до приезда водителя вынужден был глушить кофе в просторном холле больницы. Добравшись до поместья, от ужина отказался. Куда сильнее волновало, что делать с Назаром. Надо было решать, чем скорее — тем лучше. А еще неплохо бы выяснить, что же все-таки между ними случилось, из-за чего Милана бежала прочь, как ошпаренная, а Назар — не бежал за ней следом. Виделись ли они? Что наговорили друг другу? Почему племяннику все равно, что ее развезло прямо посреди двора, чудом не расшиблась!
Впрочем, выяснить у врачей по поводу ее здоровья и причин случившейся потери сознания представлялось Шамраю куда более осуществимой задачей, чем без подозрений выспросить у Назара, что произошло за то короткое время, что она находилась в домике Ляны. По жизни не слишком многословный Назар после знакомства с Миланой стал скрытен, до конца не раскрывался, и это Стаха не напрягало бы, если бы не важность контроля над ними обоими.
И все же идти к племяннику не стал. Поздно, да и видеть его, положа руку на сердце, ни малейшего желания не испытывал. А вот спать хотелось. Потому завалился в кровать, предварительно заведя будильник на «пораньше». И провалился наконец в сон, который должен, обязательно должен был излечить его от той остроты восприятия действительности, в которой он пребывал. С утра любая беда кажется немножечко меньше. С утра вообще все самую малость иное. И может быть, поутру и Милана станет смотреть на него иначе, не так, как вчера, будто он назойливое насекомое, своим жужжанием не дающее ей сосредоточиться на важном. Господи боже, сказать кому — не поверят. Девочка двадцатилетняя его действительно держит за комашку.
А он, замирая на звук ее голоса, готов сделать все что угодно, лишь бы только она ему улыбнулась по-настоящему.
С утра Стах торопливо позавтракал, потому как отсутствие ужина послужило поводом для сумасшедшего голода по пробуждении. Попробовал дозвониться — обещал же с утра узнать, что еще привезти, но Милана не ответила, чему он, если честно, не удивился. И сам понимал, что присутствие свое навязывает, вот только иначе не получалось. Потом, раздосадовано отбросив в сторону трубку, допил свой кофе, погромыхивая на прислугу. После собрался и сам, без шофера, рванул в соседний городок, по пути в больницу заскочив в цветочный. Он понятия не имел, как Милана воспримет сейчас цветы от него, но нынче ему было плевать. Это, возможно, было для себя, а не для нее. Красивой женщине полагаются красивые цветы. Ну, если уж ты имеешь на нее весьма недвусмысленные виды.
Вот только женщину свою в больнице Станислав Янович не нашел. Палата была пуста, вещей не осталось, а пухленькая возрастная, но не старая санитарочка, убирающая комнату, весело поводила бровями и доверительно сообщила:
— Так уехала ваша дочка, результатов анализов дождалась и уехала. Что же? Не отзвонилась папке-то? Вот молодежь эта! Совсем о родителях не думают.
И принялась снимать постельное с кровати. А Стах растерянно взирал на стол, на котором все еще стояла бутылка минеральной воды. Великие стратеги сыплются на исполнении. В мелочах, в деталях. Какого черта он вчера отдал ей ключи от машины? Ведь она не просила!!! Какого черта врачей поторапливал, чтобы все скрининги прямо с утра пораньше? Ведь иначе ей пришлось бы дожидаться его, а теперь, выходит, сбежала. От него? Или просто уехала, потому что хотела уехать? Или что-то случилось? Экстренное?
— И что там… — голос сорвался и Стах резко обернулся к деловитой санитарочке, — что там с анализами? Вы не знаете?
Та снова подняла глаза на неугомонного посетителя и расплылась в дурацкой улыбке, с которой обычно людей поздравляют с юбилеем или которая предназначена для того, чтобы сообщать исключительно хорошие новости.
— Ну вообще-то это она вам сказать должна была, а не я, но вам же неймется, да? А я краем глаза выписку видела, пока она собиралась. Беременная ваша красавица! Это вы ее вчера с типичным токсикозом сюда привезли! Так что радуйтесь, скоро дедушкой станете!
29
… - Ну, я поехал. Утром позвоню, хорошо? Скажешь, что еще довезти тебе…
Даже мысленно Милана больше не имела сил с ним бороться. Только и ждала, когда он наконец уберется, замерев под одеялом, и в то же время с подкатывающим ужасом понимала, что именно его присутствие спасало от истерики. Она бы неминуемо с ней случилась еще в поместье, если бы ей не приходилось озадачиваться тем, чтобы удерживать Стаха на расстоянии. И черт его знает, чем бы закончилось, если бы в таком состоянии села за руль. Наверное, она должна быть ему благодарна. Шамрай отвлек ее от жуткого осознания катастрофы, случившейся с ней, словно поставил саму Милану на паузу, не позволяя сосредоточиться на главном — Назар ей изменил.
