его невозможно проверить. Врач может даже отказать, потому что один тест еще ничего не значит. Надо ждать задержку.
— Идем-идем, я уже договорился.
— Что-о-о???
— Здесь отличная женская консультация. Тебя уже ждут.
Этот мужчина не перестает меня поражать и покорять. Пока я Варьку успокаивала, он столько дел решил.
Приводит меня в кабинет, но сам не уходит. Внимательно слушает гинеколога, поясняющего, что УЗИ делать еще рано, но у меня могут взять кровь на анализ и сделать цифровой тест, из которого мы узнаем срок. Еще внимательнее слушает, когда я отвечаю, что токсикоза пока не испытываю, никаких болей в животе и груди нет, аппетит прежний.
Но чуть позже я начинаю нервничать. Вдруг предыдущий тест был ошибочным, а я уже заставила Камиля поверить в беременность. Для него эта тема крайне болезненна. Он наверняка уже представляет, что первым словом нашего малыша будет «папа». Поэтому пока мы ждем результат, я грызу ногти. Все три минуты, пока на дисплее теста не высвечивается «плюсик» и срок «одна-две недели».
— Совсем крошка, — шепчет Камиль мне на ухо и целует в висок.
— Я же говорила, — напоминаю я.
— Поздравляю! Этот тест точен на девяносто девять процентов. Уверена, вы попадаете в эти проценты, — улыбается нам гинеколог.
— Позвоню всем нашим, — оживляется Камиль. — Твоей маме, брату, своим отцам.
«Отцы» вызывают на лице гинеколога недоумение. Действительно, странно прозвучало. Но Камиль это игнорирует. Ему плевать, кто что подумает. Еще одна причина — уважать его.
— Хорошо, — произносит врач, — тогда я пока проконсультирую вашу супругу по вопросам диеты и режима на раннем сроке беременности.
Камиль целует меня, достает телефон и выходит из кабинета. Он так счастлив, что ему не терпится поделиться радостью с родными. И меня это согревает изнутри.
Получив консультацию, из которой я, собственно, не узнаю для себя ничего нового, я оставляю адрес своей электронной почты, куда пришлют результаты анализа крови, и выхожу в коридор. Камиля нигде нет. Наверное, отошел. Я решаю вернуться к палате Азиза, но приходится задержаться у приоткрытой двери одного из кабинетов все той же женской консультации.
До меня доносится знакомый голос блондинки-стриптизерши. Он так сильно впечатался в память, что из тысячи узнаю его. Ненавижу, когда подслушивают, а сейчас любопытство побороть не могу. Озираюсь, чтобы не быть пойманной, и приближаюсь к двери.
— Не, врачиха вышла, — говорит эта девица кому-то по телефону. — Ага, этот лох Камиль недавно мне штуку баксов перевел… Да ничего они с Чехом мне не сделают. Я же не дура здесь рожать. Уже с одной бабкой-повитухой договорилась. Она роды примет и ребенка в детдом подкинет. А я свалю, бабосов накопила уже… Конечно, мне было страхово, когда я к Чеху сунулась. Но он так легко повелся. Поверил, что мы с ним переспали, хотя в ту ночь даже пальцем пошевелить не мог, пьяная свинья… Да, я молодец. Ты бы не смогла так выкрутиться, — смеется она. — Нет, я Пашке ничего говорить не буду. Ему три года дали. А выйдет, на хрен он мне нужен? Еще и ребенок этот… Ну найдет, расскажу, где сына искать. Пусть воспитывает, раз…
У меня челюсть отвисает от шока. Совсем теряюсь в реальности и рукой о стену опираюсь, чтобы не упасть. Только подошедший Камиль приводит в чувство.
— Закончили?
Я едва шевелю губами, а девка за дверью затихает, услышав его голос.
— Камиль… Она… Она… — не могу слов подобрать, чтобы рассказать, в какой лжи они жили все эти месяцы. Просто толкаю дверь, представив нас этой аферистке.
Телефон выпадает из ее руки, глаза округляются.
— О, и ты здесь, — фыркает Камиль. — И как? Все нормально?
— Камиль, — обращаюсь я к нему, — она беременна не от Романа. У них даже ничего не было.
— В смысле? — настораживается он, хмурясь.
— Она солгала вам, чтобы деньги тянуть.
— Э, ты кто такая?! — Она подпрыгивает с кушетки и делает шаг вперед, но тут же останавливается, стоит Камилю распрямить плечи.
— Я все слышала, — отвечаю я ей. — Какая же ты гадина. Ничего святого.
Девица пятится от грозой надвигающегося Камиля.
— Блин, — пищит, спиной наткнувшись на аппарат УЗИ. — Да! Да, соврала! Я на Днюхе Чеха уже беременная была! А что мне от бойфренда-наркомана светит, кроме его отсидок?!
Камиль замирает посреди кабинета, сжимает кулаки и цедит сквозь зубы:
— Скажи спасибо невинному ребенку в твоем животе. Если бы не он, я тебя сейчас в окно бы выбросил.
Ее рука рефлекторно ложится на круглый живот, в глазах блестят слезы.
— Вали из города. А еще лучше — из страны. Потому что я не стану останавливать брата.
Секунду она медлит, потом хватает сумку и вылетает из кабинета, пулей промчавшись мимо нас и едва не сбив возвращающегося доктора. Недоуменно посмотрев ей вслед, он оглядывает нас и спрашивает:
— Простите, вы ко мне?
— Нет, мимо шли! — Камиль берет меня за руку и тянет к выходу.
Он в бешенстве. Столько месяцев ждал племянника, особенно после коварной лжи Ермаковой, и снова такой удар.
— Я отвезу тебя к матери, — поясняет он, садя меня в машину. — Возле ее дома дежурят наши люди. Там ты будешь в безопасности.
— Камиль, я и так в безопасности. Что ты собираешься делать? Расскажешь Роману о ней? Он же прикончит ее!
— Я только что говорил с ним по телефону. Знаешь, сколько скорби было в его голосе, когда он сказал, что рад за меня? Потому что моего ребенка носит под сердцем любимая женщина, а его — какая-то потаскуха? Он имеет право знать правду. Она освободит его.
— Он не похож на беднягу, который переживает по этому поводу.
— Ты его совсем не знаешь, девочка. Он привык жить под маской всем довольного парня. Никогда не выдаст тех кошек, что на душе скребут.
— У него есть душа? — усмехаюсь я, пристегиваясь ремнем.
— Человек без души не взялся бы за воспитание племянника.
Мне остается лишь надеяться на благоразумие Камиля. Он сумеет сдержать Чеха, преподнесет эту горькую правду так, чтобы никто не пострадал. Он сам прошел через подобное. Знает, как уберечь брата от ошибок.
— Ладно, — соглашаюсь я. — Тебе виднее.
Камиль склоняется ко мне, пальцами проводит по щеке, целует в губы и улыбается:
— Он мой брат, девочка. Каким бы ни был.
Камиль
Медсестричка ничуть не преувеличивает: этой дешевой стриптизерше не жить. На потраченные бабки брату плевать. Не бедствует. А за обман ее на ленточки порежет. Но я могу сдержать его. Есть верный способ убедить Чеха, что она
