о племенах, которые до сих пор панически боятся воды, не говоря уже о моющих средствах. Они так увлеклись беседой, что не сразу заметили, как подошла Налия, неся с собой корзинку с нарезанными дольками арбуза и дыни.
— Как тут мои мальчишки? — весело спросила она, присаживаясь между ними и погладив Павлика по волосам.
Эти ласковые слова удивили и тронули Айвара, и он заметил, какой воодушевленной жена была весь день. Налия украдкой прикоснулась к плечу Айвара кусочком льда, оставшимся в корзинке, и он ответил лукавым, притворно строгим взглядом. А Павлик, полулежа и задумчиво грызя кусочек арбуза, прислонился к коленям женщины и прикрыл глаза.
— Что, устал, львенок? — мягко сказала Налия. Этим словом она обычно называла малышей, но иногда обращалась так и к подросшему Павлику. Тот неловко улыбнулся и кивнул.
— Слушай, Павлик, а ты не хочешь погостить у нас несколько дней? — вдруг спросил Айвар. — Мы остановились в служебных апартаментах, там вполне уютно. А у меня тут хлопот поменьше, чем у Налии, так что мы с тобой успеем и погулять, и пообщаться.
— Ой, это было бы супер! — оживился мальчик. — Мне здесь нравится, но с тобой еще лучше. Я даже маму спрашивал, можно ли будет на следующее лето поехать к вам в гости, в Эфиопию.
— И что же она сказала?
— Что если вы будете не против, она меня отпустит, но позже, когда я подрасту, — сказал Павлик с сожалением.
— Так приезжайте все вместе, — предложила Налия с веселой улыбкой.
— Ладно, ребята, вы что-то далеко забегаете вперед, — заметил Айвар. — Там у нас все еще очень много опасных болезней и недоброжелательных людей, и вряд ли это удастся искоренить к тому времени, когда ты подрастешь. Но если получится — тогда, конечно, мы позовем тебя в гости.
— Обещаешь? — спросил мальчик, расплывшись в доверчивой улыбке.
— Конечно, обещаю, — улыбнулся Айвар ему в ответ и подхватил мальчика на руки. Тот с удовольствием обнял его за шею, ткнулся носиком в темную щеку мужчины и тихо сказал:
— Тогда я тебе тоже обещаю, что приеду.
Айвар договорился с начальством, чтобы Павлика отпустили на несколько дней, и предупредил об этом Олю. Когда они приехали на квартиру, Налия приготовила мальчику горячие бутерброды с чаем, и пока он ел, муж потихоньку сказал ей:
— Как это все-таки странно: любознательному мальчишке совсем не интересно увидеть Америку, где живет его отец, но тянет в Эфиопию. И семья это, похоже, поощряет…
— Отец-молодец, — усмехнулась Налия. — Айвар, а какая тебе, собственно, разница, почему так, а не иначе? Ты разве не рад с ним побыть?
— Да что ты, не то слово! У меня сердце от нежности заходится, когда я его вижу. Просто переживаю, Налия: мне почему-то кажется, что у них там не все так гладко, как на первый взгляд. Но взрослые люди пусть со своими проблемами сами разбираются, а Павлик ведь еще совсем маленький. И потом, я слышал, что люди всегда интересуются своими корнями.
— Так Павлик и интересуется, а корни у него такие же, как у тебя: эфиопские, — иронично заметила Налия. — И не морочь себе голову! Павлику с тобой хорошо, а это главное. И знаешь, я уверена, что если ему в самом деле понадобится помощь или совет, он тебе скажет.
— Ладно, — почему-то устало улыбнулся Айвар и притянул жену к себе, зарываясь лицом в мягкие складки ее кофточки. — Как ты всегда умеешь ответить, чтобы все проблемы не казались такими уж серьезными?
На следующий день Налия рано уехала по делам и Айвар неторопливо накормил мальчика завтраком.
— Мне потом нужно будет в одно место, по работе, — сообщил он, когда Павлик умылся. — Могу тебя взять с собой, чтобы тебе одному тут не скучать, а когда освобожусь, мы еще погуляем. Как тебе такой план?
Павлик с радостью согласился, хотя строго говоря, место, куда собирался ехать Айвар, для детского досуга совсем не подходило. Это был дом инвалидов и престарелых, расположенный ближе к области, где Айвару надлежало собрать кое-какие сведения для будущих паллиативных проектов. Однако он находился в тихом и зеленом месте, к тому же долгая дорога увлекла мальчика. Айвар взял напрокат машину и Павлик восхищенно смотрел в окно и с ходу придумывал всякие интересные истории о зданиях и маленьких домиках, встречавшихся по пути.
Предложив Павлику погулять по уютному парку, Айвар отправился к директору, которого весьма удивил интерес африканца к паллиативной деятельности.
— Вы рассчитываете, что вскоре, так сказать, богоугодные заведения смогут стать частым явлением в вашей стране? — полюбопытствовал директор.
— Не могу прогнозировать, но очень этого хочу, — пояснил Айвар. — То, что в Африке люди живут мало, вовсе не значит, что они умирают молодыми: просто немощь у них наступает на двадцать лет раньше, чем у вас. Семья не всегда может обеспечить им комфортное дожитие, поэтому я считаю, что для этого должны работать специально обученные люди и места, где их обеспечат удобствами и анестезией.
— Ну вообще я думаю, что это должно быть крайней мерой: не от хорошей жизни существуют такие заведения, и в конце концов, каждый человек имеет право скончаться в собственной постели.
— А по-моему, вы не о праве говорите, а о какой-то навязанной услуге, — возразил Айвар. — Я очень много общался с безнадежно больными, и далеко не все они этого хотят. Кому-то, представьте, гораздо легче умирать, зная, что они не обременяют своей болью и беспомощностью тех, кого любят, что у близких останутся в памяти светлые моменты, а не этот последний ужас. Что, вас удивляет, что люди с черной кожей и недостатком образования способны на такие измышления?
— Нет, что вы! Но вообще есть такое впечатление, что к смерти у вас, по крайней мере, относятся иначе.
— У нас другие ритуалы: в последний путь принято провожать с песнями и танцами, а не со слезами, но чувства те же самые, и терять близкого человека очень больно. Так зачем мучить людей, вынуждая их следить за его угасанием? И зачем мучить его сознанием, что он им в тягость? Я часто веду с родственниками негласную психологическую работу и никогда не настраиваю их на то, что больной скоро умрет. Пусть они подольше думают, что в больнице ему еще смогут помочь, тем более что народ у нас в основной массе довольно наивный и докапываться не станет.
— В России тоже когда-то принято было скрывать безнадежные диагнозы, — заметил директор.
— Я не скрываю диагнозов, тем более что я не врач, я просто даю некоторые установки. А бывает и так, что говорить
