Встаю на цыпочки и целую его в губы. Хочется сказать ему так много, но я слишком ошеломлена его словами, что не знаю, с чего начать.
— Кажется, я должен задать тебе твой же вопрос: ты уверена, что хочешь этого?
Гляжу на него, а сердце поет от ликования.
— Эндрю, это для меня не вопрос. Конечно да!
Лицо Эндрю сияет ослепительной улыбкой, в зеленых глазах вспыхивает огонь.
— Значит, решено, — говорит он. — Завтра уезжаем. У меня в банке есть кое-какие деньги, на первое время хватит.
— У меня тоже есть кое-какие деньги в банке, хотя я их и не заработала и поэтому не очень-то тратила, но ради такого случая потрачу все до единого цента. А когда кончатся…
— Не успеют, — перебивает он, — мы же будем подрабатывать в дороге, ты сама говорила, помнишь? Мы теперь можем вдвоем выступать в ночных клубах, в барах, на ярмарках. — Он громко смеется, но, похоже, относится к этой мысли вполне серьезно. — Да можно найти и другую работу в барах и ресторанах, готовить, например, или мыть посуду, обслуживать посетителей и… ну, не знаю, мы еще об этом подумаем, время будет.
Все это кажется безумной мечтой, но нам с Эндрю плевать. Мы живем сегодняшним днем.
— Да, ты прав, работать лучше начать раньше, чем деньги кончатся, — краснея, говорю я. — Не очень хочется попрошайничать, спать под забором, стоять на улице с табличкой «Готов на любую работу за еду».
Эндрю смеется и сжимает руками мои плечи:
— Нет, до этого у нас не дойдет. Мы всегда будем работать, но так, чтобы не задерживаться долго на одном месте и не делать одно и то же.
Я гляжу ему в глаза, обнимаю за шею и страстно целую.
Он берет ключи.
— Пошли, — говорит он, протягивая руку. — Первым делом надо проверить машину, она, наверное, по мне уже соскучилась!
Надо же, о машине говорит как о женщине!
Я смеюсь втихомолку, а он уже тащит меня к двери. Хватаю сумочку, лежащую на полу в коридоре, и мы выходим из дома.
Сначала идем туда, где Эндрю оставил свой раритетный автомобиль, и когда подходим к станции техобслуживания, где он, наверное, когда-то работал, я в первый раз в жизни вижу настоящего типичного техасца, ну прямо как с картинки сошел.
— Чего заявился? Я же тебя уволил к чертовой матери, — говорит высокий человек в ковбойской шляпе и черных ковбойских сапогах, выходя нам навстречу из открытого отсека, где только что разговаривал еще с одним, по виду автомехаником.
Он протягивает Эндрю руку, по-мужски обнимает его и похлопывает по спине.
— Сам знаю, — отвечает ему тем же Эндрю, — да вот не выдержал, соскучился, понимаешь. — Поворачивается ко мне. — Знакомься, Билли, это моя девушка Кэмрин. Кэмрин, это мой бывший начальник Билли Фрэнк.
Господи, он назвал меня своей девушкой! Сердце так и прыгнуло от радости. Сама не ожидала, что такой, казалось бы, пустяк произведет на меня столь сильное впечатление.
Билли протягивает мне крепкую, всю в пятнах машинного масла лапу, и я без колебаний жму ее:
— Рада познакомиться.
Он улыбается в ответ, показывая кривые, желтые, вероятно от многолетнего неумеренного употребления кофе и сигарет, зубы.
— Красотка, ничего не скажешь, — говорит Билли. — Ради такой девочки я бы тоже забил на работу. — Техасец игриво толкает Эндрю кулаком в бок. Потом поворачивается ко мне: — Он вас хоть не обижает? Это ж такой обормот… Наверное, мало драли в детстве.
Я весело смеюсь:
— Что обормот, это точно. Зато на руках носит.
Эндрю искоса смотрит на меня и улыбается.
— Да? Ну, если так… Смотрите, если что, вы знаете, где меня найти. Уж я сумею поставить его на место, спросите кого хотите. — Он снова с улыбкой смотрит на Эндрю.
— Спасибо, я не забуду.
Оставив Билли Фрэнка, идем дальше, проходим сквозь отсек, ныряем в боковую дверь, ведущую в огороженное пространство, где стоят автомобили. Я сразу узнаю его машину, хотя прежде никогда не видела ее в натуральном, так сказать, виде, только на татуировке, замаскированную в коре дерева. Она здесь самая элегантная. Темно-серого цвета, с двумя черными полосами по центру капота. И очень похожа на «шевроле» его отца. Пробираемся по лабиринту автомобилей, он придирчиво осматривает машину, потом открывает дверцу со стороны водительского места.
— Когда я решил не лететь в Вайоминг на самолете, ее надо было подремонтировать, — объясняет он, проводя ладонью по кромке дверцы. — Если бы не это, на ней бы поехал, а не на автобусе.
— Ты уж не сердись на нее, — говорю я, похлопывая по капоту. — Лично я только рада, что старушка была не в форме.
Лицо Эндрю снова светлеет, я все чаще замечаю это в нем в последние дни.
— А я, думаешь, не рад?
У меня мелькает мысль: интересно, где бы мы сейчас оба были, если бы такое случилось, если бы мы никогда не встретились. Нет уж, лучше об этом не думать, у меня сразу болезненно сжимается сердце. Представить себе не могу: как это, мы с Эндрю — и не вместе? Ужас какой. Бр-р…
— Значит, мы теперь будем ездить на этой машине?
Эндрю жует губами, думает. Он стоит перед раскрытой дверцей, положив ладонь на крышу. Потом ласково похлопывает машину и смотрит на меня:
— А ты как думаешь? Сама бы ты чего хотела, а, детка?
Теперь моя очередь задумчиво жевать губами. Я как-то не ожидала, что снова выбирать придется мне. Подхожу к машине поближе, заглядываю внутрь: удобные кожаные кресла и… впрочем, хватит и этого, больше и видеть ничего не хочу.
— Честно? — спрашиваю я, скрещивая руки на груди.
Он кивает.
Я снова гляжу на машину, прикидываю.
— Вообще-то, прежняя мне нравится больше, — говорю я. — Она мне стала как родная… Эта, конечно, классная, но… я к той уже привыкла, полюбила, можно сказать. — Чтобы мои слова звучали убедительней, я указываю на сиденья: — Ну, сам посмотри, как, сидя здесь, я могла бы положить тебе голову на колени? А спать? Разве на таком можно уснуть?
Эндрю нежно улыбается и гладит крышу, словно уговаривает, чтобы не обижалась. Еще раз похлопывает и закрывает дверцу:
— Ладно, поедем на той. А эту я потом пригоню к дому.
* * *
Эндрю ведет меня перекусить, показывает свои любимые места на острове Галвестон. А потом, уже после часа пик, ему звонит мама.
— Я так боюсь, — признаюсь я, когда мы едем к ней.
Наморщив лоб, он смотрит на меня, что-то прикидывает.
— Не бойся. Ты ей точно понравишься. — Он снова смотрит на дорогу. — Она не из тех, кто считает, что для ее сыночка никто не подходит.
— Утешил.
— А даже если бы и считала, — продолжает он, — все равно полюбила бы тебя без разговоров.
