– Но если бы я подождала, пока не пройдет потрясение от аварии. Джек не захотел мне верить. Он решил, что я все это выдумала. Он был так убит горем, так потрясен смертью Эммы. Увидеть ее в таком ужасном свете, знать, что она собиралась бросить его и Нелл, – этого он не мог выдержать.
– Он был в шоке, – сказала Стиви.
– Да, в шоке, который тянется больше года, – с горечью сказала Мэделин. – Шок бросает его из Атланты в Бостон, потом в Шотландию – он даже покинул страну, чтобы быть как можно дальше от меня!
– Не от тебя, – возразила Стиви. – От собственной боли.
– О, если бы я сохранила в тайне то, что мне говорила Эмма, – вздохнула Мэделин. – Тогда Джек не мучился бы этим постоянно.
– Что делать – такова правда, – сказала Стиви. – Все это имеет отношение к нему и к Нелл, а не к Эмме. Неужели ты не понимаешь, что сделала это из любви? Любви к своему брату?
Мэделин наклонила голову, сотрясаясь от рыданий. Шум от пульсации крови в ее висках сливался с шумом волн, ударявшихся в берег. Приближался прилив, волны все выше наползали на песок. Группа, исполнявшая регги, теперь играла какую-то легкую, веселую мелодию. Все звуки слились и поглотили ее, так что Мэделин, как сквозь сон, услышала родной голос.
– К своему глупому брату, – сказал он.
Там, на расстоянии фута от их столика, стоял Джек, и его глаза были полны слез.
– Ты здесь? – прошептала Стиви.
Мэделин вскочила и бросилась к брату, раскрывшему ей объятия. Она не могла поверить, что Джек здесь, действительно здесь.
Он обнимал ее, повторяя:
– Прости меня, Мэдди, прости, это я виноват, а не ты. – Это был голос, знакомый ей с детства, голос, которому она всегда верила, голос ее старшего брата, и он освобождал ее душу, и она все сильнее плакала, но теперь слезы приносили ей облегчение.
– Джек, – всхлипывала она. – Джек.
– О, Мэдди, – сказал он. – Я увез Нелл в Шотландию, потому что в детстве тебе там нравилось. Тебя там не было, но именно там я понял, что мы не можем жить без тебя.
Мэделин вся в слезах целовала его, не в силах сказать ни слова. Мягко освободившись из его объятий, она опустилась на стул и закрыла глаза. И тут она опять услышала его голос.
– И без тебя, Стиви. Мы не можем без тебя, – сказал Джек.
Когда Мэделин открыла глаза, то увидела, что Стиви и Джек слились в долгом поцелуе, крепко обняв друг друга, а их волосы развевает морской ветер. Волны ударяли о берег одна за другой, и это были самые неизменные звуки в мире. Мэделин слушала волны, чувствуя, как ровно бьется ее сердце, зная, что ее брат вернулся домой.
Несмотря на то, что гостиница была переполнена, тетя Аида ухитрилась втиснуть еще кое-кого. Мэделин не поехала домой в Провиденс после радостной встречи с братом, она позвонила Крису, чтобы сказать ему, что остается на свадьбу, и попросить его приехать на следующий день соответственно одетым для торжества. Мэделин с Нелл остановились в комнате Стиви – в верхней гостиной с двумя кроватями и викторианскими стульями. Генри предоставил свою комнату Джеку.
– Я не хочу выживать вас, – сказал Джек.
– Я собираюсь остаться с Дорин, – ответил Генри. – Так или иначе, я собирался сделать это втихомолку. Ни за что не соглашусь провести без нее еще одну ночь.
– Что ж! Это отлично, – обрадовался Джек.
Этот разговор был в присутствии Стиви, и, услышав, как Джек это сказал, она заметила, что он пристально смотрит прямо на нее. Этот взгляд вызвал мгновенную дрожь у нее внутри. Она улыбнулась ему, и, когда он улыбнулся ей в ответ, дрожь охватила ее сверху донизу. В ее мыслях все еще жили признания Мэделин, но их моментально вытеснили потрясение и радость от появления Джека и Нелл.
Нелл выспалась в самолете и теперь вовсю бодрствовала и горела желанием деятельности. Она крепко держалась за руку тети Мэдди. Стиви видела полное счастье на лицах их обеих – и на лице Джека. Аида сидела на заднем плане, улыбаясь с едва скрываемым удовлетворением от того, что она видела витающую в воздухе любовь – все виды любви – и от того, что она принимала в этом какое-то участие.
– Ты удивилась, увидев нас? – спросила Нелл, всматриваясь в Мэдди.
– Больше, чем когда-нибудь в жизни!
Стиви внимательно поглядела на Мэделин. Без сомнения, она постарела с тех пор, как Нелл видела ее последний раз. Она пережила особый вид борьбы – и это оставило свои следы – в морщинках возле глаз, в седине, тронувшей каштановые волосы, в потяжелевшей фигуре. Но Стиви никогда не видела свою подругу такой красивой. Она была воином, преодолевшим все невзгоды, сохранившим любовь и веру.
– А ты, Стиви? – обратилась к ней Нелл.
– Я тоже, – сказала Стиви. – Я даже не могу поверить, что вы здесь.
– Как же это случилось? – спросила тетя Аида.
– Я положила письмо Стиви в бутылку и бросила в море, – сказала Нелл, улыбаясь. – А папа нашел ее.
– Это правда? – спросила Стиви.
– Правда, – сказал Джек.
Стиви подумала о том, что же говорилось в послании. Неужели Нелл действительно думала, что оно может проделать весь путь через Атлантику, через бури и течения, сопротивляясь приливам. Возможно ли, чтобы Нелл верила, что это на самом деле произойдет? Но потом Стиви подумала о птичках, которых рисовала и которые потрясали ее сердце своей неустрашимостью и стойкостью, о маленьких колибри, птичках величиной не больше цветка, перелетающих с одного континента на другой, и поняла – конечно! Да, Нелл отправила свое послание, не сомневаясь, что оно достигнет цели.
И оно достигло. Эта цель была именно в том, чтобы оказаться здесь, вместе с отцом.
– Все это сделала Нелл, – сказала растроганно Мэделин.
– Она заставила меня вернуться на правильный путь, это точно, – сказал Джек.
Радостные переживания, казалось, остановили время, и они не заметили, как наступила полночь. Генри поцеловал Стиви и Аиду, распрощавшись с ними до утра. Стоя на ступеньке лестницы, Джек поцеловал Нелл и свою сестру, пожелав им спокойной ночи. Стиви смотрела на Мэделин и Нелл, искрившихся счастьем, и понимала, что им есть о чем поговорить наедине.
– Не беспокойтесь обо мне, – сказала она, – я приду попозже.
– Хорошо, – сказала Мэделин, бросив на нее взгляд, полный счастья.
Когда все поднялись наверх, Стиви повернулась к Джеку. Они оказались одни в вестибюле – ночной дежурный ушел домой в девять часов. Комната была освещена двойным светом – от ламп с обшитыми бахромой абажурами из шелка персикового цвета и стенных канделябров и от лунного света, лившегося в окно.
– Пойдем на улицу, – сказал Джек, – погуляем.
– Пожалуй, – согласилась Стиви.
