– Может, справимся, может, нет… Скорее нет, чем да. Но мы же можем нанять замену.
– Мы выкупим твою долю, если хочешь, – отозвался Бо. – Или ты найдешь работу там, где вы с Джесс осядете. Автомехаников – хороших – везде с руками оторвут. Плюс остается твое хобби, а гонки сейчас очень популярны, особенно если вы двинете на Юг или Средний Запад.
– И вообще, хорош вставать в позу! Позволь мисс Джеймс и ее наследству содержать тебя. – Джетро ухмыльнулся и подмигнул.
Мне снова захотелось ему врезать.
– И меня, и меня запишите, – заулыбался Бо, но улыбка сразу пропала, когда я на него поглядел.
– Тебя, дорогой мой брат, здесь ничто не держит, кроме твоего собственного упрямства. – Тон Клетуса был назидательным и невероятно бесящим.
– Перед кем? Перед нами с Бо, что ли? – Клетус покачал головой. – Чтобы нам еще двадцать лет лицезреть твою угрюмую физиономию, пока ты будешь каждый день сожалеть о принятом решении? Нет уж, спасибо, сэр! Ты и без того не подарок.
Клетус вытер рот уголком бумажной салфетки и положил ее на гору посуды перед Джетро.
– Ты давай мой, – велел он. – Это наименьшее, что ты можешь сделать, учитывая, сколько от тебя неприятностей. А ты, – повернулся он ко мне, – звони Тине. Нельзя, чтобы она все сорвала.
Я кивнул.
– А мне что делать? – осведомился Бо, удобно расположившись на стуле.
– А мы с тобой, Бо, – Клетус крепко взял его за плечо, – поедем искать индейку.
Глава 25
Ложь успевает объехать полмира, пока правда надевает ботинки.
Марк Твен
~ Джессика ~
На обед в День благодарения Тина явилась с бойфрендом, который настаивал, чтобы его называли Сумраком.
Наша семья привыкла к этому не сразу, потому что на самом деле его звали Айзеком Сильвестром, и Джексон знал его с детского сада. Отец Айзека, Кип, был директором нашей школы. Мама, Диана, владела пекарней и читала стихи на поэтических вечерах по четвергам, а родная сестра Дженнифер пекла банановые торты.
И вот этот Айзек захотел называться Сумраком!
Я была слишком уставшей и подавленной для полноценного недоумения, которого заслуживала его просьба, однако невольно подслушала разговор братца с Айзеком-Сумраком, когда они вошли после мамаши Тины. Звучало это примерно так:
Джексон: Тина, а я и не знал, что ты приведешь Айзека! Рад тебя видеть, приятель.
Айзек-Сумрак: Уже Сумрак.
Джексон(озадаченно): Какое там, еще и полудня нет!
Айзек-Сумрак: Нет, это меня зовут Сумрак.
Джексон(обалдевая): Что?!
Айзек-Сумрак: Мое имя Сумрак, говорю!
Джексон: Как у одной из «Маленьких пони»?
Тина: Джексон, ты любишь «Маленьких пони»?
Джексон(зыркнув на нее и повернувшись к Айзеку-Сумраку): Да вот Джессика смотрела, пока росла, а я не фанат мультфильмов, не то что эта Сумеречная Искорка.
Айзек-Сумрак: Я Сумрак, а не Сумеречная Искорка!
Джексон(раздраженно): Будешь настаивать – не удивляйся, если я оговорюсь и назову тебя Пинки Пай!
Нечто похожее прозвучало, когда Сумрака привели здороваться к моему папе, только папа сказал:
– Это не имя, сынок. Это время суток.
Довольно быстро мы поняли, что Айзек Сильвестр, которого мы знали, совсем не похож на нынешнего Сумрака. Шесть лет назад Айзек записался в армию и отправился служить в Афганистан, но сейчас кожаная косуха с эмблемами «Железных призраков» говорила обо всем, что нам нужно знать.
Папа разрядил напряженную обстановку, сунув каждому в руки по пиву и включив футбол на такую громкость, что разговаривать стало невозможно. Тина осталась в гостиной с мужчинами, почти не слезая с коленей Сумрака.
А моя мама, тетя и я готовили ужин. Делать пюре было самым подходящим занятием для меня сейчас, и ни мама, ни тетя не ожидали от меня особой разговорчивости.
Я чувствовала внутри пустоту, будто Дуэйн вынул из меня часть души и забрал с собой. И я никак не могла ее вернуть.
Поэтому День благодарения прошел в тумане рассеянности, печали и сомнений. Семья списала мою подавленность на потерюматери. Несколько раз за день мама клала мне руку на спину и поглаживала между лопаток, затем говорила: «Знаю, это больно», коротко обнимала и уходила, борясь с собственными слезами. Скривившись, я смотрела ей вслед, потому что грустила вовсе не о кончине Луизы. Нет, я, конечно, сожалела, что ее не стало, но она всю мою жизнь, особенно пока я училась в колледже, обращалась со мной как с чужой.
Пожалуй, сейчас я понимала, почему… хотя не совсем. Ее поведение казалось лишенным смысла, но я слишком устала, чтобы анализировать поступки Луизы. Предательство биологической матери – а теперь это ощущалось именно так – было слишком болезненным.
Мама, похоже, поверила, что я глубоко скорблю по Луизе, и разубеждать ее было бы неправильно. Это показалось бы черствостью – сама-то она искренне оплакивала сестру. Поэтому я молча принимала ее сочувствие, позволяя плакать у меня на плече.
На самом деле переживала я из-за рыжебородой ходячей проблемы.
Делу совсем не помогло, когда после обеда в кухню вошла Тина. Я вызвалась помыть посуду – всю, сама, без помощи, потому что мне хотелось побыть одной. Я не слышала Тину, потому что отскребала жир со сковородки и глотала слезы.
– Привет, Джесс. Тебе не скучно? – спросила кузина, обняв меня за плечи и прижав к себе. – Мне очень жаль твою тетю.
Я напряглась, но тут же выдохнула и боком прижалась к Тине. Я не могла ее обнять, не вытерев руки, а это казалось непомерным усилием. Она еще не знала правды… Я все хотела узнать у родителей, что они решили – всем рассказать или не афишировать, что меня удочерили.
– Спасибо, Тина, – кивнула я. – Нет, мне не скучно. А вот твоему бойфренду наверняка не по
