Цвет греха. Чёрный - Александра Салиева

и сам повторно встретиться с моим опекуном. Он не один. Вместе с ним Аяз и ещё несколько ребят из его спортивной команды. Качки-переростки вооружены. Не только своей решимостью, но и парочкой бит, какой-то железной штуковиной, похожей на королевский жезл, а ещё здоровенным ножом, и…

Да они спятили!

Все до единого!

Адем Эмирхан — ничуть не меньше, если не больше, судя по тому, что сперва идёт обратно к машине, его шаги сопровождает звук разблокированной сигнализации. Выбраться мне наружу всё равно не удаётся. Он снимает с себя пиджак, который вручает мне, а затем с самым преспокойным видом, словно нет в этом ничего необычного, включает аудиосистему.

— Глазки закрой, — сообщает миролюбиво.

Салон автомобиля наполняется плавной мелодией радиостанции, которую он делает погромче, а автомобильная дверца захлопывается. Замки вновь заблокированы. И да, я малодушно следую его совету, крепко зажмурившись, до боли на внутренней стороне ладоней сжимая кулаки, впиваясь в саму себя ногтями, вместе с тем судорожно соображая, как же всё исправить. И быстро! Меня откровенно трясёт, а каждая последующая мысль оказывается хуже предыдущей, не предвещая ничего хорошего в ближайшем будущем.

Жаль, у меня при себе нет мобильника, не то бы вызвала полицию. Может, в его оставленном мне пиджаке есть? Задавшись этим вопросом, не медлю с поиском. Но обламываюсь. Даже не потому, что гаджета там нет. Нахожу. Но не имею ни малейшего понятия о том, как его разблокировать, чтобы воспользоваться.

Да и разве отреагируют и приедут настолько быстро, чтобы от этого действительно случилась польза?

Арест всех присутствующих на вечеринке после драки с последующими разборками — так себе спасение.

Но тогда что?

А ничего…

Я совершенно ничего не могу с этим поделать!

Лишь вздрагиваю, когда в окно по правую сторону от меня прилетает бита. Сперва она, затем и тот, в чьей руке она была зажата прежде.

Стекло выдерживает. Разве что боковое зеркало складывает. Ни единой трещины.

Драка в самом разгаре…

А я повторно зажмуриваюсь, не в силах смотреть за тем, как они калечат друг друга.

Четверо против одного!

Я в самом деле умом тронусь…

Музыка вокруг меня всё ещё громкая, но едва ли тише колотится собственное сердце. Ненавижу это чувство переполняющей безысходности. И саму себя в такие моменты. Когда не в силах ничего изменить, каким-либо образом повлиять на окружающее. Жалкая. Ничтожная.

Но то — я.

Не Адем Эмирхан.

Когда приходит время для нового щелчка, оповещающего о разблокировке замков, он возвращается в салон всё с тем же убийственно обыденным видом. Садится за руль, словно ничего жуткого только что не произошло, и просто уезжает. Даже грёбанная белая рубашка не испорчена. Чистая. Ни единого пореза. Манжеты, и те застёгнуты, как обычно. Это самое первое, на что я обращаю внимание, взглянув на мужчину. Остальные… так и остаются на ведущей к крыльцу дорожке и лужайке. В горизонтальном положении.

Становится ли мне спокойнее?

Ни разу!

Может быть, самую малость.

А поколотить Адема Эмирхана хочется уже самой!

Особенно сильно и остро, когда водитель забирает из моих рук свой телефон, а затем набирает номер одного из приставленных ранее ко мне церберов.

— Адрес, который ты мне пробил, — проговаривает без всяческих приветствий и предисловий. — Там остался бардак. Надо прибрать.

Отключается. Да и вообще больше не единого слова не произносит, пока суперкар движется по тёмным улочкам города в направлении особняка. Кажется, ещё немного, и меня разорвёт этим молчанием. Но я стойко терплю. Недолго.

И да, разрывает!

Ровно в тот момент, когда «Maserati» паркуется, я выбираюсь наружу, во дворе дома, а после замечаю оставленные по железу царапины и вмятины. Поначалу зависаю, глядя на них. Повторно сжимаю кулаки, до боли впиваясь ногтями в свои ладони.

— Идём, Асия, — не слышу для себя ничего нового.

Если бы взрыв в моей голове был настоящим, тут всё вокруг сравняло бы с землёй.

— Идём, Асия, и всё? — разворачиваюсь к мужчине лицом. — Серьёзно? Просто, мать твою, идём, Асия, да?!

Даже не думаю делать, как говорит тот, кто на мои слова устало и тяжело вздыхает.

— Теперь ты ещё и выражаешься, — комментирует, обречённо взглянув вверх.

— А тебя только это беспокоит, да? — ехидничаю встречно. — Всё остальное в норме? Да вы там, мать вашу, чуть не поубивали друг друга! — бросаю в открытом обвинении. — Они там дышат вообще? Живые? Чем ты думал, когда пошёл туда?!

Кажется, я перехожу на откровенный крик, когда бросаюсь в него этим обвинением. Но меня не волнует. Его, к слову, тоже. Где б взять такую бездну невозмутимости, как у некоторых.

— Могу задать тебе тот же вопрос, — с абсолютным равнодушием замечает опекун на моё последнее высказывание. — Чем думала ты? Когда пошла туда, Асия.

Нет, я его точно ударю!

По крайней мере, попытаюсь.

— Они мои друзья, — огрызаюсь мрачно.

— Они тебе не друзья, — парирует всё так же невозмутимо мужчина.

— Других у меня всё равно нет!

— Но это не значит, что надо становиться настолько неразборчивой, — безразлично отзывается опекун.

Теперь я ещё и неразборчивая?

Я?!

В драке участвовал — он, а неразборчивая тут — я?

И да, моя ладонь всё же взлетает вверх. Хотя так и остаётся висеть в воздухе, пойманная его рукой.

Но ничего, я не гордая.

Другой тоже воспользуюсь!

Жаль, повторная попытка влепить ему пощёчину венчается тем же успехом. Никаким. Перехватывает точно также. И не отпускает.

— Не находишь, что не совсем логично обвинять меня в применении физической силы, при этом совершая то же самое? — интересуется нахально.

Ещё как нахожу.

Но ему знать об этом не обязательно!

— По крайней мере, я не взяла с собой биту, нож, и ещё троих друзей, чтоб уж наверняка! — заявляю встречно.

Раз уж мои руки в плену, пользуюсь ногами. Разумеется, это не остаётся без его внимания. Стоит нацелиться на мужское колено, потенциальный удар тут же блокирован. Зато одна из моих ладоней теперь свободна.