льются из глаз. — Я в порядке благодаря тебе.
Роман опускается и подхватывает меня на руки, чтобы прижать к своей твердой груди. Это самое лучшее чувство в мире, даже если он весь в крови Анатолия. Я могу быть ранена, мы можем стоять на крутом каменистом холме, а в нескольких футах от нас лежит мертвое, изуродованное тело моего бывшего жениха, но быть вот так в объятиях Романа — это буквально лучшее чувство в мире.
Я провожу рукой по его лицу, удивляясь тому, что он настоящий. Что это Роман во плоти.
— Я думала, что больше никогда тебя не увижу. Я верила, что ты ушел. Навсегда. Мне казалось, что мою душу разрывают на части.
Его теплые глаза ищут мои, когда он проводит большим пальцем по моей щеке, чтобы смахнуть слезы.
— Я никогда не прощу себя за то, что причинил тебе такую боль. — Он целует меня, а затем прижимается лбом к моему. — Анатолий должен был поверить, что я мертв, что я не представляю угрозы.
Он обхватывает меня руками так крепко, что я едва могу дышать. Роман выглядит измученным.
Я беру его лицо в руки и прижимаю к своему.
— Ты сделал то, что было необходимо, и я никогда не стану осуждать тебя за это. Ты пришел ради меня. Это все, что имеет значение. — Я отстраняюсь и с надеждой смотрю ему в глаза. — Ты действительно говорил о том, что мы будем вместе?
— Верь в это, milaya. Отныне мы с тобой против всего мира. Я чертовски сильно люблю тебя и жалею, что не смог сказать тебе это в лицо каждый день, когда мы были в разлуке. Но это правда, и все, о чем я забочусь, — это чтобы ты стала моей.
У меня в груди все перевернулось от эмоций. После всего, через что мы прошли, этот момент — это чертовски важно.
— Я тоже люблю тебя, Роман. — Это абсолютная правда. Я чувствую это в своем теле, в своих костях, до самого мозга костей. — Больше, чем я когда-либо думала, что это возможно. Больше, чем я могу выразить словами.
Его рот отчаянно ищет мой. Он целует меня так, словно изголодался по моим прикосновениям. Я целую его в ответ так же неистово.
— Скажи это еще раз, — требует он. — Одного раза недостаточно.
— Я люблю тебя, Роман Васильев.
— Это музыка для моих ушей, детка. — Его глаза скользят по моему телу к распухшей ноге. — Черт. Тебе больно. Нам нужно найти врача.
Я яростно качаю головой.
— Мы можем обратиться к врачу, когда вернемся домой. Мне нужно увидеть сестру после всего, через что она сегодня прошла. — Мои глаза расширились. — С Кирой все в порядке?
— Кира и Максим в порядке. Все в порядке, просто я беспокоюсь о тебе и Софие. — Он целует меня в лоб и резко вдыхает. — Он сделал…
— Он пытался и был близок, — объясняю я, понимая, как дорого ему обходится этот вопрос. — Но я воткнула ему в шею пилочку для ногтей. Это не причинило такого вреда, как твой нож, но позволило мне вырваться. И все же, если бы ты не пришел, когда пришел… — Я даже не хочу рассматривать альтернативу.
— Но я пришел, и это главное. Теперь у нас есть вечность.
Тепло заполняет мой живот, а глаза закрываются, когда усталость наваливается на меня. Все, что я могу сделать, — это прижаться к его груди, когда он начинает медленно спускаться с холма. Я закрываю глаза и ничего не говорю, просто наслаждаюсь тем, что Роман держит меня крепче, чем когда-либо прежде.
Ничто другое никогда не ощущалось так правильно.
Роман
Лиза и София засыпают, свернувшись калачиком, как только самолет отрывается от земли. Травмированная нога Лизы заботливо подставлена.
Видя их такими умиротворенными, у меня наворачиваются слезы, особенно после того ада, который они пережили. Но теперь этот кошмар позади. Я не позволю Анатолию украсть у меня ни секунды жизни.
Я никогда не испытывал такого страха, как в тот момент, когда увидел, что Анатолий лежал над Лизой, его пальцы обхватили ее горло, готовые лишить ее жизни. Я не религиозный человек, но я молился всем известным божествам, чтобы Лиза осталась невредимой, чтобы я вовремя подоспел и спас ее от верной смерти.
Этот кошмар прояснил для меня одну вещь: Лиза — это мое будущее. Ради нее я готов отдать все. Ничто не имеет значения, если ее нет рядом со мной. С тех пор как она появилась в моей жизни, она заполнила каждый уголок моего сердца, моего разума и самого моего существа. Теперь ничто не стоит на нашем пути.
Николай присоединяется ко мне, его взгляд прикован к спящей Софие. Он снимает пиджак и осторожно накидывает его на нее, наблюдая за ней с нежностью, которую я никогда не ожидал от такого мужчины, как он. От человека, который не проявил ни капли эмоций за то время, что я его знаю. Которое, по общему признанию, было недолгим.
Стюардесса подходит и протягивает мне кашемировые одеяла, которые я просил. Я накидываю одно на Лизу, другое на Софию, оставляя куртку Николая на ней.
Затем я подаю сигнал Николаю, что нам нужно поговорить.
Свет в салоне приглушается, и мы пробираемся в заднюю часть самолета, где сидят Виктор и Павел. Как только мы присоединяемся к ним, атмосфера становится напряженной. Слишком много вопросов, требующих ответов.
Начиная с того, как Николай спас Софию.
— Ты можешь объяснить мне, что, черт возьми, произошло? — Я откидываюсь назад, складываю руки на груди и устремляю на Николая тяжелый взгляд.
Он небрежно выдыхает.
— Что именно тебе неясно?
Ради всего святого.
— Та часть, которая объясняет, почему у тебя на пальце обручальное кольцо.
— Точно. Это. — Он опирается лодыжкой на колено и сцепляет пальцы. — Ты сказал мне выиграть время, и я выиграл время. Греческая православная церемония продолжалась и продолжалась — она была чертовски идеальной.
— Ей семнадцать! — шиплю я.
Он пожимает плечами.
— Это была жизнь или смерть. Меня окружила горстка вооруженных охранников, которые убили бы меня на месте, если бы не поверили, что я Сергей.
Черт, этот парень действительно не в себе. Но в его словах есть смысл.
К тому времени, когда я спустился с Лизой с холма, Виктор и Павел перебили всех людей Анатолия и оцепили место. Виктор отвез Лизу обратно на конспиративную квартиру на машине, которую он украл у Анатолия, а мы с Павлом продолжили путь к часовне. Снаружи
