враз переломит, что Гриша уже видит по непреклонному выражению ее лица и нахмуренным бровям. Постепенно до него начинает доходить, что она уже все решила.
— Ты, конечно, можешь пойти на съёмную, если что не нравится, — язвительно добавляет она, и Гриша только скрипит зубами в ответ, представляя свои мытарства, — я как-то одна на пенсию проживу. В городе, без хозяйства, всяко полегче. Но с матерью родной тебе ведь лучше будет! Накормленный, обстиранный, глупыш. Чего ж тебе ещё надо, хороняка?
— А если я жениться снова захочу? — задаёт он вопрос страдальчески, но с вызовом. Вера Капитоновна лишь раскатисто смеётся в ответ.
— Хватит, наженихался, Гринечка! Нахрена тебе посторонняя баба в доме?
— А как же дети?
— Какие тебе дети, сороковник на носу! Когда воспитывать, на пенсии? Нет уж, обойдёмся. Не всем судьба. А то родишь такого, выкормишь, а он тебе на старости лет не обрадуется, когда немощной совсем станешь, и будет рожу воротить, да забудет сразу, кто деньги на квартиру дал…
Гриша снова вскакивает. И убегает, не дослушав. Неприятности по работе, как и почти бывшая жена отходят куда-то на второй или десятый план. Он с позором сбегает в туалет, чтоб как в детстве, покурить и поплакать в одиночестве.
Бахр-Дар, Эфиопия
Алекс возвращается только через пару часов, когда я уже начинаю волноваться за него, периодически выглядывая зачем-то в густую, чернильную тьму за окном.
Не похоже, чтобы у него было оружие. Какой бы крутой агент ты ни был, зачем назначать встречи в такой стране как Эфиопия в столь поздний час? Пытаясь занять себя, я бесцельно слонялась по квартире в своей новой безразмерной футболке и джинсовых шортах. Неожиданной и приятной находкой стала целая гора экзотических фруктов в красивом разноцветном блюде на кухне, откуда я решилась стянуть нечто самое для себя привычное — банан.
В принципе, для ужина мне бы вполне хватило, не чувствую себя голодной. Но когда Алекс бесшумно заходит на кухню, с довольной рожицей потрясая передо мной шуршащим белым пакетом, я радуюсь ему как ребёнок!
— Нашел неподалёку один ресторанчик с европейской кухней, позавтракаем там утром? — предлагает он, раскладывая на столе какие-то консервы, сливочное масло и хлеб, с воодушевлением пещерного человека, раздобывшего мамонта, — это показалось мне самым безопасным. Консервы из ЕС.
— Круто!
— Да.
— И я нашла кое-что в холодильнике, — оповещаю.
— Надеюсь, не расчленённый труп сержанта? — ухмыляется он, но тут же обрывает сам себя, состроив при этом забавную гримаску, — извини! Знаю, не смешно.
И добавляет, брезгливо вынимая из холодильника какой-то непонятный кусок мяса в фольге и лепёшки зелёного цвета:
— Это не намного лучше! Похоже на ынджер. Будешь?
Смеёмся.
— Вряд ли. Я вообще есть не хочу. А… ты взял оружие? — интересуюсь зачем-то. Он смотрит насмешливо.
— Просто то, что ты задумал — очень опасно, — нахожу нужным подчеркнуть, — или тебе поможет полиция?
— Поможет, — Алекс тоже вдруг становится серьёзным. Сосредоточенно распаковывает масло и нарезает найденным ножом хлеб. Посуда здесь чистая и добротная, — Женя… А ты не думаешь о том, что будет после?
— Нет, — отвечаю честно, догадываясь, о чем он. Наверное, о том, что будет, когда мы закончим со всеми делами, и время расставания неумолимо приблизится. Теперь уже навсегда. Разве что нас снова не сведёт странным образом какой-нибудь случай!
— Женя, а ты вообще, в принципе, — продолжает несколько печально, — думаешь?
До хруста смяв в руке бумажную салфетку шариком, весело запускаю в него. Алекс ловко уворачивается! Вот гад. Тепло улыбаемся друг другу, совсем как старые друзья. Так и есть.
— С тобой настолько не соскучишься, что думать просто нет смысла, — признаюсь. Он оставляет свой хлеб, чтобы подойти ко мне.
— Будешь бутерброд?
— Нет, — пячусь от него в сторонку.
— А что будешь?
— Ничего, — в горле вдруг пересыхает, — водички попью. И спать!
К счастью, в этой квартире две спальни. И в шкафу несколько комплектов постельного белья, я проверила. Спать с Алексом в одной постели, не касаясь друг друга, для меня то ещё испытание! Хотя, если подумать, неизвестно для кого из нас большее.
И я думаю об этом. Где-то внизу живота все скручивает сладким спазмом от одной только мысли, что он снова может прикасаться ко мне так, как в той машине. Целоваться же с Алексом без отношений — вообще должно быть запрещено законом, как по мне, это же оружие массового женского поражения! Мне кажется, что если он схватит меня и начнет целовать, то я посопротивляюсь недолго. Какой-то бред, но это честный бред — обманываться нет смысла.
Сглотнув, усмехаюсь. Напускаю на себя равнодушный вид и, избегая смотреть в глаза Алексу, присаживаюсь за стол.
— Ладно, давай попьём чайку, — предлагаю непринуждённо, — если он здесь есть, конечно. Только недолго, хорошо?
Аэропорт, Аддис-Абеба, Эфиопия
Из здания аэропорта выходит мужчина в толстовке, с накинутым на голову капюшоном и в джинсах. На плече у него спортивная сумка небольшого размера.
Бегло осмотревшись, мужчина уверенно направляется в сторону нескольких стоящих в ряд такси, и садится на задние сиденья в ближайшее свободное. Коротко называет маршрут «Бахр-Дар» и спрашивает цену. Словоохотливый чернокожий таксист называет ее и уже трогается с места, уточняя на ломаном английском:
— Бахр-Дар, мастер, адрес?
— Вези меня в самый криминальный ночной клуб Бахр-Дара, — отвечает ему пассажир внятно и медленно, — туда, где есть бандиты.
Улыбается и кладёт на переднее сиденье плату за проезд, в двойном размере. Купюры раздвигаются небрежным веером.
— Это все тебе! Без сдачи, — добавляет.
Таксист недоумённо моргает, таращась на него в зеркало заднего вида. Затем криво ухмыляется, пряча деньги в карман.
— Вы уверены, мастер?
— Да, — и пассажир поворачивает голову к окну, теряя к таксисту всякий интерес. Разговоры в пути он не поддерживает, прикрыв глаза, как будто дремлет. Таксист решается потревожить его уже в конце пути, паркуясь под ночным клубом «Черная орхидея».
— Мы на месте. Но здесь опасно, мастер!
Тот моментально приходит в движение, пружинисто выбираясь из машины и закидывая свою сумку на плечо. В нем чувствуются ловкость и недюжинная сила.
— Супер! Спасибо, удачи, — он скупо улыбается напоследок, перед тем как скрыться из виду.
Таксист ещё некоторое время смотрит ему вслед, а затем торопливо отъезжает с парковки клуба, подальше от возможных неприятностей. Для себя он уже решил, что, в случае чего, не запомнил этого пассажира.
Подойдя к входу в клуб, Макс Талер одним незаметным прикосновением к ушной раковине активирует сенсорный автоматический переводчик в своем ухе. Теперь он может говорить на любом
