Увидимся через четыре недели, — сказала она успокаивающе.
Она проводила меня, и я увидела облегчение на ее лице, когда увидела, что Аника сидит, положив руки на колени, с пустым выражением лица. Я поблагодарила доктора и смотрела, как моя подруга молча встала, взяла свою сумочку и последовала за добрым доктором.
Как она сделала для меня, я ждала.
Прошло пятнадцать минут, и Аника вышла с небольшой марлевой повязкой на локте, а врач сказала:
— Я позвоню с результатами.
Когда Аника не удосужилась меня дождаться, я пошла за ней.
— Эй. — Ее скорость увеличилась, а затем я побежала за ней трусцой. — Эй!
На полпути вниз по кварталу, бросив сердитый взгляд, чтобы покончить со всеми сердитыми взглядами, она повернулась ко мне, прежде чем достать что-то из своей сумочки.
— Ты оставила это. — Она подняла белый бумажный пакет, и когда она его встряхнула, я поняла, что внутри. — Док попросила меня передать их тебе.
Ее отношение было чрезмерным. А потом пришло осознание.
Негодование захлестнуло меня, как медленно накатывающие волны лавы, стекающей с вулкана. Мои глаза сверкнули, и я выдавила:
— Ты заглядывала в пакет? — Какая сучка. — Ты стерва!
— Витамины для беременных? — прошипела она в ответ, явно злясь на меня так же, как я на нее. — Ты беременна?
И я открыла рот, чтобы ответить, но все, что хотело вырваться, были кислые слова из ожесточенного сердца, поэтому я ничего не сказала.
Часть гнева ушла. Сейчас она просто звучала грустно.
— Это Ви…
Боже мой. Она не пыталась спросить меня об этом. Она этого не сделала.
Мои волосы встали дыбом.
— Закончи этот вопрос, Ани, и я отрублю тебе руки ржавой ложкой. — Ее молчание было благословением. Я сердито посмотрела на нее и сказала: — Знаешь, я спала только с одним мужчиной без защиты. — Мой взгляд был смертельным. — Конечно, его.
Что ж, судя по ее расслабленной позе, она испытала облегчение.
— Ты собираешься рассказать ему?
— Нет, я думала подождать, пока стану такой же большой, как кит, а потом родить на краю его кровати, как кошка, — невозмутимо ответила я.
Аника нахмурилась на мой сарказм.
— Ну, вот что бывает, когда задаешь глупые вопросы. Да, я планирую рассказать ему.
— Когда? — О, она была решительна.
— Боже. Я только что узнала, ясно? Мне нужно время, чтобы привыкнуть. — Я сделала паузу. — А у него уже так много всего происходит. Еще рано. Я думала подождать, совсем немного. — Я коротко выдохнула. — Я даже не знаю, что сказать или как сказать. Мне нужна минутка перерыва. — Я взглянула на нее с унынием в глазах, умоляя ее просто дать мне немного времени отдышаться. — Я верю, что ты ничего не скажешь, Ани.
Ее непокорность боролось за то, чтобы остаться, но в конце концов сбежала. Она закатила глаза и деликатно вздохнула. Над нами повисла тишина, и когда я в следующий раз подняла глаза, то увидел, что Аника мягко улыбается. Слава Богу. Я беззвучно протянула руку, и она посмотрела на мою оливковую ветвь, прежде чем вложить свою руку в мою и сжать. Мои плечи опустились, когда меня охватило облегчение, а затем ее улыбка стала шире. Она тихо сказала, не веря себе:
— Не могу поверить, что ты беременна.
Ты и я, мы обе не можем, сестра.
Выглядя более чем немного обескураженной, я пробормотала:
— Я тоже.
Наши улыбки смягчились, и раздался звонкий смех Аники. Она подошла и обняла меня, а потом я тоже рассмеялась, потому что это было сюрреалистично. Мои руки обвили ее худое тело. Я держала ее, как якорь, заземляющий меня.
Мы разомкнули объятия, но остались рядом, а когда она положила руку мне на живот, то произнесла приторно-сладкое:
— Вау. Там моя племянница или племянник. — Я просто наблюдала за ней. Она ухмыльнулась, и это было так похоже на прежнюю Анику, что мое сердце замерло. Аника покачала головой, глядя на мой живот, затем снова посмотрела на меня и прошептала: — Я стану тетей. — Внезапно ее лицо изменилось, как будто что-то только что ударило ее. — Боже мой.
— Что?
Она моргнула, глядя на меня на мгновение, прежде чем наклониться и испустить благоговейный трепет:
— Ты станешь мамой, Нас. Через девять месяцев ты никогда не будешь одинока. Рядом с тобой всегда будет кто-то, о ком ты будешь заботиться. Кто-то, кого можно любить. Кто-то, кто будет любить тебя в ответ. — Ее голос понизился до шепота. — Безусловно.
Я могла ошибаться, но клянусь, она сказала это задумчиво, как будто тосковала по этому поводу.
И, судя по тому, как согрелось мое сердце, я думаю, что тоже тосковала по этому.
Роам
— Это она?
Я сидел неподвижно, глядя на женщину. Она была красивой в уверенном, нахальном смысле. Но затем мой взгляд привлекла стройная рыжая девушка рядом с ней, и я медленно выдохнул, внимательно наблюдая за ними. Они спорили.
Я не знал, о чем, но это выглядело серьезно.
Аника. Уравновешенная, грациозная Аника с дикими глазами кричала на брюнетку, которую я знал, как Настасью Леокову. Настасья говорила тихо, но, похоже, выкладывалась изо всех сил. И дорогая милая Аника казалась ошеломленной.
Жаль, что ее брат был самоуверенным куском дерьма. Я мог бы оставить ее себе. Ее, с ее успокаивающим, ангельским голосом. У меня было ощущение, что ее улыбка осветит всю комнату. Жаль, что у меня не было привычки заставлять женщин улыбаться. Чаще всего они покидали мою компанию стойкими, шокированными и немного возбужденными.
Они всегда хотели того, чего не могли иметь, а я был недоступен во всех смыслах этого слова.
Это не значит, что они плохо проводили время. Я полагаю, их просто ошеломляло, что мой вид траха им понравился. Это заставляло их сомневаться в себе, а женщины, как я обнаружил, не любили сомневаться в том, кем они были.
Слишком наводит на размышления. Конфронтация.
Нежные создания — женщины.
Мне нравилось играть с хрупкими вещами. Пугать их. Смотреть, как они извиваются. Давить их. Наблюдать за борьбой, когда они падали. Калейдоскопом цветов, когда они разлетелись вдребезги при приземлении. И хотя я предпочел бы рыжую, брюнетка была примером, из которого я был бы рад извлечь урок.
Мои глаза
