— Произошла ошибка… очень необычная, — продолжал довольный Никко. — Нас обвенчал старый падре, но он был не в своем уме… он не имел права совершать какие-либо обряды. Тогда я этого не знал, но это правда. Можешь поинтересоваться сама. Нашего так называемого брака не существует.
Джанин не спускала с него глаз. У нее был такой вид, как будто ее ударили по лицу.
— О нет! — наконец ошеломленно выдохнула она. — Это абсурд, Никко. Ты шутишь. Этого не может быть!
Никко аккуратно зажег сигарету и отбросил спичку. Он пожал плечами:
— Моя дорогая, сейчас неподходящее время для шуток.
— Я знаю… — Она с трудом перевела дыхание. — Но, Никко… Боже мой, это должно быть шуткой. Ты не можешь говорить серьезно. Что мы не женаты… что наш брак не был законным?
— Это так, Джан.
— О, что все это значит? — жалобно вскричала девушка. — Никко! Я не понимаю!
— Я же тебе сказал, — стал раздражаться несостоявшийся супруг, — падре, который нас обвенчал, больше не священник… он полоумный и не имел права никого венчать. Регистратор сказал мне сегодня утром, что наш брак незаконен и что если мы хотим его узаконить, то нас должен снова обвенчать либо он, либо настоящий священник, у которого есть на это право.
Джанин не сводила с него глаз. Теперь она видела, что Никко говорит правду. От отчаяния девушка потеряла дар речи.
— Можешь выяснить сама.
— И ты… не хочешь узаконить наш брак?
Он отвел взгляд и нахмурился… поддел камешек носком туфли.
— Думаю, мы это выяснили вчера ночью, не так ли? Скажу тебе честно… я хочу жениться на другой.
Она сжала кулачки:
— На ком?
— Это тебя не касается.
— Нет… понимаю. — У нее вырвался горький смешок, который закончился всхлипом. Но глаза остались сухими. Слишком глубокой была обида. — Очень хорошо. Ты больше меня не любишь. Ты женился на мне только из-за того, что почему-то не хотел, чтобы я рассказала об убийстве Деррика Уиллингтона… а теперь ты собираешься воспользоваться тем, что наш брак незаконен, и жениться на другой женщине. Вот как обстоит дело… да?
Никко пошевелился с неловким видом. Они сидели в тени темных кипарисов, и его лицо казалось очень бледным. От слова «убийство» ему стало немного не по себе.
— Да… именно так обстоит дело, — пробормотал он.
Джанин встала. Она смотрела невидящим взглядом на сады отеля «Этуаль», залитые солнечными лучами. От света девушка почувствовала себя дурно, у нее заболели глаза. Казалось, болела и каждая частичка ее тела, но разум, сердце не чувствовали ничего. Словно онемели.
Никко отбросил окурок и встал рядом с Джанин. Он нахмурился и бросил на нее беспокойный взгляд. Ему показалось, что девушка смертельно побледнела. Да и вид у нее обезумевший. Конечно, она отчаянно влюблена в него. Никко знал это и надеялся, что Джанин не совершит ничего безрассудного. Это будет так неприятно.
— Джан… постарайся не… э… не думать об этом, — промямлил он. — Я вел себя как свинья. Я знаю. Но я… видишь ли… я полюбил другую…
— Я понимаю, — перебила она. — Пожалуйста, не извиняйся.
— И наш брак был безумием… я был не в себе, когда женился на тебе… я… э… тогда просто заставил себя поверить, что должен так поступить…
— О, пожалуйста! — яростно прервала Джанин его оправдания, дав волю гневу. — Пожалуйста, прекрати меня унижать.
— Ладно, не будем больше об этом, — устало согласился Никко. — Сожалею.
Слезы обожгли ей глаза и затуманили взгляд. Она больше не видела его красивого, магнетического лица.
— До свидания, — произнесла девушка дрожащим голосом.
— Мы не станем прощаться, — хватило совести сказать ему. — Сегодня вечером мы танцуем вместе.
— Танцуем? Кажется, да, — мрачно подтвердила Джанин.
Никко кашлянул и нахмурился, потом снова улыбнулся:
— Кстати… хотя между нами все кончено… сдержи свое обещание… я имею в виду… не вмешивайся в дело Уиллингтона.
Ее слегка удивило, что это дело так сильно его тревожит. Но девушка чувствовала слишком большую усталость и сердечную боль, чтобы думать над этим. Она только кивнула:
— Все кончено. Я ничего не скажу.
Партнер подошел к ней, взял ее руку и поднес к губам с присущими ему изяществом и очарованием:
— Спасибо… за то, что ты всегда так добра ко мне.
Он ушел. Джанин едва успела заметить, что он поцеловал ее пальцы. Но вздрогнула всем телом.
— Я этого не вынесу! — вслух сказала она. — Боже, боже, я этого не вынесу. Что же мне делать?
Джанин, страдая, не замечала, что говорит вслух. Она удивилась и слегка испугалась, услышав за спиной чей-то низкий голос:
— Чего ты не вынесешь? Моя дорогая… о чем ты говоришь? Что случилось? Скажи мне. Позволь помочь тебе… пожалуйста!
Девушка обернулась и замерла, обнаружив, что смотрит прямо в ярко-синие глаза Питера Уиллингтона… мужчины, который просил считать его своим другом… единственного человека в Монте-Карло, на которого она могла положиться.
Мало что соображая от горя, потрясенная рассказом Никко, она слепо вцепилась в руку Питера.
— О, я этого не вынесу! — как заводная повторяла она.
И Джанин упала в его объятия, сотрясаясь от рыданий и спрятав у него на груди бледное лицо, мокрое от слез.
Питер не мешал ей плакать. Он видел: девушка в отчаянии и не понимает, что говорит и что делает. Его сердце колотилось как бешеное от наслаждения, которое он испытывал, держа в своих объятиях ее прекрасное, нежное, благоуханное тело.
Наконец горе уже не проявлялось так бурно. Джанин больше не плакала. И она вдруг осознала, вне себя от смущения, что ее обнимает Питер. Джанин подняла на него взгляд и увидела в его синих глазах только безграничную доброту и понимание. Она неловко освободилась из его объятий, покраснев до корней волос.
