Ну же, детка, мы все это проходили. Хочешь поиграть в серьезный разговор, тогда я тоже выскажу все серьезно:
— В прямом. Прямее некуда, Крис, — взглядом показываю на такси. — Езжай, если решила.
— Я ведь уеду, Денис, — угрожающе, но не пугающе ни разу.
— Вперед, — улыбка сама ползет на губы и от нее Крис сдувается из злой обиженки в наивную:
— Пообещай подумать, Денис.
— Я не обещаю того, чего не могу сделать.
— Ради меня.
— Даже ради тебя нет, — жму плечами — такая вот я сволочь. — Пока-пока? Или встретимся через неделю?
— Не дождешься! — снова вспыхивает. Садится в машину, грохает дверями, что и у меня и у таксиста вызывает гримасу боли и зубовный скрежет. Приопускает стекло — не, ну последнее слово всегда должно остаться за Крис, — и зло выплевывает. — Позвонишь, когда поймешь!
— Не уверен. Пока-пока. До встречи через неделю, — машу рукой вслед отъезжающему автомобилю и срываюсь в ржач.
С неделей я, конечно, борщанул. Через три дня напишет первая, что нам стоит обсудить произошедшее. Я отморожусь еще на два, но потом все повторится в обратной последовательности. Чемоданы поедут вверх, экономия электроэнергии и кастрюлька супа на плите… Бр-р-р-р. Вот нахрена готовить, если это не твое?
6. Хитрая рожа
По возвращении домой меня снова ждали в коридоре. Но на этот раз я опустился на корточки и улыбнулся без всяких издевок или попыток зацепить своим весельем.
— Привет, хитрованка! — почесав за ушами корги Текилу, решившую не отсвечивать во время человеческих и непонятных ей разборок, скормил ей косточку-печенье, которые были неизменным и самым любимым лакомством хитрой рожи с лисьим хвостом, и поманил за собой на кухню. — Пойдем, посмотрим чем нас кормят?
Вопрос, мягко говоря, странный. А с учетом поварских способностей Крис — попахивающий идиотством. Хотя, нет. Запах обнаруженного на плите супа отозвался болезненным спазмом внутри желудка. Задержав дыхание, я перетащил пятилитровую кастрюлю отвратного даже на вид варева в туалет и без капли сожаления перевернул над унитазом. Вот на кой хрен портить продукты, если решила уходить? И не лень ведь варить свою зожную отраву. Женская логика — отсутствие логики.
Ароматы “здоровой” пищи после небольшого забега с туалетным освежителем по квартире, сопровождающегося цоканьем коготков Текилы, поутихли, но не исчезли полностью. Поэтому я переглянулся с довольной Текилой, занявшей свое излюбленное место на кухонном диванчике, с которого ее постоянно гоняла Крис, достал из холодильника неприкосновенный запас пельменей и показал собаке:
— Мужская еда?
— Гав!
— Будешь ночью пердеть, пойдешь дрыхнуть в коридор. Договорились?
— Гав-гав!
Как и говорил, стоило лишь немного перевернуть ситуацию, и она начинала играть совсем другими узорами. Пересыпав в кипящую воду пельмени и добавив пару листиков лаврушки, открыл форточку и испытал что-то сродни пьянящего ощущения очень желанного и наконец начавшегося отпуска. Целая неделя, семь дней, сто шестьдесят восемь часов отпуска от Крис и ее "не кури в квартире", "объясни собаке, где ее место" и "с Лукой встречайтесь в баре". Последнее подбешивало больше всего, а так как Лука полуночничал у себя в гараже, предпочитая возиться с тачками, чем слушать нотации маман об отсутствии личной жизни, я недолго думая отбил ему сообщение.
Ден: Отметим?
Галочка о прочтении и сразу же ответное.
Люк: Говно вопрос! Цапну по пути пельменей, которые ты, сволота, сожрал с Теклой. С тебя бухло.
Я сфоткал все свои запасы, с которыми проводил эксперименты дома, отправил другу, добавив к фотографии один знак вопроса, и заржал, увидев ответ в виде восклицательного. Понеслась!
Спонтанный мальчишник под запись матча женского американского футбола, компания лучшего друга и храп обожравшейся пельменями Текилы, окончательно убедили меня в том, что отпуск от Крис подарила мне сама судьба. Наши с ней отношения очень хорошо представлялись и объяснялись, если представить перед собой график синусоиды. Вверх, вниз, вверх, вниз. Через плюс-минус равные промежутки времени. И на вершине каждого взлета обыкновенно случалась какая-нибудь малозначительная жопа, после которой Крис паковала вещи и грозилась съехать. Будем честными, раз пятнадцать даже выходила на площадку со своими чемоданами и пять или шесть “всерьез” съезжала. На несколько дней. Потом в ее “жопе” наступало озарение, телефон оживал входящими сообщениями, в которых она мирилась сама с собой. Дальше обратное чемоданное настроение, пара недель полета вверх по кривой отношений, где мои минусы не казались ей минусами, и первые звоночки, больше похожие на очередную попытку установить диктатуру. Не кури, объясни собаке, где ее место, с Лукой встречаетесь в баре.
— А если не вернется? — Лукашика после выпитого несло порассуждать об отношениях, и я пожал плечами, не углубляясь в дебри:
— И что в этом плохого?
— А что хорошего?
— Люк, не грузи и не грузись, — пихнул его в бок, махнул в сторону грудастых девчонок на экране, после показал на табурет с несколькими бутылками, стоящий перед диваном. — Вот плюс отсутствия Крис.
— Не, с этим я даже не спорю, но…
— Все “но” нарисуются и без нашего с тобой на то желания, — я принюхался, повернул голову к дрыхнущей между мной и Лукой корги и покачал головой. — Вонючка хитрожопая.
— Фу-у-у! — скривился Лука, зажимая ноздри пальцами и разгоняя ладонью дошедшую до его рецепторов волну ароматов. — Ден, ты чем Теклу кормишь? Термоядерными отходами?
— Ее реактору фиолетово, что в него попадает, — заржал, поднимаясь, чтобы проветрить, и заодно предложил Люку перекурить. — Пойдешь?
— Ага. Куртку только цапну.
Пока Лука ходил за своим пуховиком, я открыл дверь на балкон, впуская в квартиру свежий воздух. Пару раз открыл и закрыл, принюхиваясь, дёрнул подбородком, спрашивая у друга достаточно ли снизилась концентрация Текиловой газовой атаки и задохнулся от хохота, когда Лука, довольно хмыкая, достал из кармана освежитель-елочку. Подобный хлам в ателье тюнинга, где работал Люк, никто не считал — желающие попасть на полки магазинчика тюнячек приносили и дарили такую мелочевку с символикой пачками, а Лука уже на автомате цеплял несколько штук. И одна, видимо завалявшаяся и никому не нужная, под наш сдавленный ржач заняла вполне правильное место — на хвосте Текилы.
— "Ванильный бриз", — прочитал название освежителя Лука.
— Ага. Текла этот бриз своим "Дыханием смерти" перекроет и не заметит, — загоготал я, выходя на балкон. Охлопал карманы и запоздало вспомнил, что оставил свои сигареты на кухне. — Угостишь сигаретой?
— Говно вопрос, — на автомате ответил Лука, протягивая мне раскрытую пачку. Глянул сквозь стекло на проснувшуюся Текилу, настороженно принюхивающуюся к елочке на своей заднице, и заржал. — Это “Ванильный бриз”, детка!
Выгулять Текилу, сварганить очередной шедевр мужской еды, от вида которой Крис приходила в полуобморочное состояние — яичница с салом и помидорами, пиздец, какой шок, — закинуть Луку в "Dark Style", оставить на парковке старичка "Бронко", и вызвать себе такси. Ни угрызений совести, ни капли сомнений. Даже наоборот. Ощущение прогрессирующего отпуска с небольшой головной болью после вечеринки по поводу его начала. С которой легко справился "Анальгин". Крис говорила, что я циник, но вряд ли она догадывалась насколько. Посчитав когда закончатся трое суток ее тишины, поставил в телефоне напоминалку с визгом свиньи вместо привычных звуков и окончательно провалился в отпуск от отношений.
В клубе фактически было два бара, но для меня существовал только один. Тот, что находился на этаже танцпола больше смахивал на разливайку или склад прохладительных напитков, где мог работать любой прохожий, а вот основной, на первом, в зоне чил-аута являлся моим царством, где я сам себе царь, бог и свита. Ну и иногда мальчик для битья у развлекающегося начальства. То чайник ему принеси, то сок, то еще какую-нибудь хрень. И ведь с момента открытия в зале тусовалась пара официантов, готовя столики, но ни Фил, ни его кореша-партнеры в упор не видели никого, кроме меня. Не самая обидная работа с учетом того, что “капризы” моего Величества коктейлей Фил закрывал без лишней херни и не требовал соблюдать дресскод.
