В их с братом квартирке не нашлось места для фортепиано. В шкафу стояла коробка с синтезатором, но с момента переезда инструмент доставали всего пару раз. Почему-то на пианино Янушу играть нравилось больше, а Яна так и вовсе не очень любила это дело. Из-за всего этого Януш может играть только на выходных и праздниках, когда они приезжают домой. Можно сказать: “домой, к родителям”, но Яне иногда казалось, что они так и живут здесь, просто обычно вынуждены ночевать в городе.
Януш любил играть. Яна знала, что ему не хватает вот этого: возможности погрузиться почти в медитативное состояние, прикасаясь к клавишам и плывя на волнах музыки. У брата действительно был талант, и иногда Яна подозревала, что, не дави на него ожидания родителей и бабушки, пошел бы он по музыкальной стезе, благо навыки позволяли.
Самой Яне не хватало терпения и усидчивости часами наигрывать одно и то же, так что музыкалку она еле закончила — все хотелось бросить. Теперь вспоминает о своих навыках только когда они с Янушем играют в четыре руки. Они знают немало композиций, в основном попсовых — тех же Пиратов Карибского моря, например.
Стоило вспомнить о пиратах, как вспомнился и Степан, увлеченно рассказывающий о трикстерах, но мысль вильнула, вернувшись к брату. Что-то его волновало… Вот только что? Спрашивать было бесполезно. По крайней мере, пока.
Бывает у Януша такое настроение, когда он не хочет делиться своими мыслями даже с ней. Потом расскажет, конечно. Всегда рассказывает: не зря они близнецы. Вот только Яна обычно вываливает на брата все сразу, практически с порога, а Януш в этом чуть более скрытный. Впрочем, у него такие ситуации, когда есть повод орать о вселенской несправедливости с порога, случаются крайне редко. Это она постоянно влипает в неприятности, а у Януша все переделки остались в детстве… ну ладно, еще он избил бывшего парня Яны во вполне осознанном возрасте, но там все обошлось.
Улыбнувшись, она оторвалась от созерцания погруженного в полутранс брата и продолжила накрывать на стол. Осталось разложить салфетки и столовые приборы.
— Леночка, — раздался с кухни голос бабули, — проводи Ольгу Сергеевну, а потом иди поторопи отца, что-то они никак мангал не разожгут.
— Да, бабуль, — отозвалась Аленка и тут же заорала так, чтобы было слышно на улице: — Па-ап! Чё там с шашлыком?! Все есть хотят!
Яна захихикала: ее младшая двоюродная сестра, с короткой стрижкой и курносым носом, росла настоящей оторвой. По сравнению с ней даже Яна была идеальным ребенком, что уж говорить про Юльку или Януша.
Между тем Аленка, подхватив со стула собранный для Ольги Сергеевны пакет с продуктами, пошла ее провожать. Ольга Сергеевна — их помощница по хозяйству, она никогда не остается с ними на праздники, но ей всегда собирают немного вкусностей с собой.
— Лена, что за “чё”? Что за вульгарное выражение? Я тебе много раз говорила: ты девочка и должна выражаться культурно, — тетя Даша, Аленкина мама, даже вышла из кухни, чтобы отчитать дочь за неправильную речь.
— А вот Юльке можно!.. — возмущенно взвыла Аленка, но тут же нарвалась на отповедь зашедшего в дом отца:
— А Юла у нас взрослая уже, — пробасил дядя Вася и хохотнул: — Ей даже пить уже можно. И курить. И даже материться…
— Вася! — одернули его сразу в два голоса.
— Да все-все, уже и пошутить нельзя, — развел руками дядь Вася.
Аленка протянула Ольге Сергеевне пакет с продуктами, закрыла за ней дверь и вернулась в гостинную, чтобы продолжить возмущаться о всеобщей несправедливости. В свои пятнадцать она, разумеется, считала себя достаточно большой и чертовски не любила, что ей здесь постоянно напоминали: в семье она самая младшая.
— Ну вот, все самое интересное взрослым! — громко возмутилась Аленка, а уже через секунду загундосила: — Ай! За что?
Яна тихонечко захихикала: дядя Вася опять дернул дочку за нос, чтоб не ныла и не безобразила.
Дядя временами малость перегибал палку, все-таки не мальчишку воспитывал, но Аленке, кажется, даже нравилось. Обычно, но не сегодня. Она зло рыкнула на отца и проскакала по лестнице наверх, топая как слон.
Очень болезненно воспринимала сестренка тот факт, что к ней относятся как к маленькому ребенку. Когда такое происходило, она обижалась и всячески пыталась донести до окружающих, как они неправы.
— Лосёнок, а не ребенок. Вася, куда это годится? — возмущалась бабушка. — Она же девочка, ей уже пятнадцать, скоро невеста вырастет, а ты все “сын Аленка”, “сын Аленка”.
Мелодия сбилась: Ян очнулся-таки от тяжких раздумий и удивленно вслушивался в нарастающую шутливую перебранку на кухне. Уяснив суть спора, он фыркнул и развернулся к Яне.
— Что? — приподняла она брови, продолжая натирать тарелки хрустким льняным полотенцем и упорно игнорируя гримасы брата.
Януш проказливо улыбнулся и взял ноту “до” пятой октавы. Высокий звук резанул по нервам. Яна сморщилась, а брат все не унимался: мучил и мучил чертову клавишу, чередуя паузы между нажатием и терзая слух.
— Ну хватит! — возмутилась Яна и бросила полотенце на стол. — Иду я.
Подойдя к брату, она пихнула его коленом, заставив подвинуться на недлинной скамейке, и опустилась рядом.
— Бабулину любимую? — уточнил для проформы Януш, и она кивнула, опуская пальцы на клавиши.
На звуки Токкаты Поля Мориа в гостиную подтянулись все, даже папа бросил свой мангал и пришел послушать их игру. Под конец Януш разошелся и ускорился, а это было уже за гранью возможностей Яны. Совсем скоро она сбилась и мстительно пихнула Януша под руку, так что музыка резко оборвалась. Поганец рассмеялся на ее каверзу, совсем не реагируя на грозные взгляды.
— Я-ан… — братец скорчил жалостливую моську, но Яна только досадливо отмахнулась:
— Ой, все! Я лучше стол накрывать буду, чем с тобой играть. Отрастил себе пальцы длинные, а я потом за ним не успеваю, — буркнула она и попыталась встать, но была остановлена тяжелой лапищей дяди Васи.
— Так, молодежь, выманите мне ребенка, а я вам амброзии налью. Стопочку. Одну, — уточнил он, наткнувшись на приподнятую бровь бабули.
Амброзией дядюшка называл собственноручно сделанный самогон тройной очистки с разными добавками. Яна его не особо любила: предпочитала крепкий алкоголь все же разбавлять. Но дядя, тоже человек рабочий и занятой, не мог себе позволить делать этот самогон часто, поэтому кончался напиток быстрее, чем делался. Поэтому мужчины и называли его “амброзией”. И хотя Яна не горела желанием пить самогон, она бы ни за что не сказала об этом дядь Васе. Они переглянулись с братом, и оба расплылись в довольных улыбках:
— Гравити Фоллз? — прищурился Ян.
— Гравити Фоллз! — подхватила она, и грянула задорная мелодия.
Дядя Вася, уже изрядно наполненный “амброзией”, тут же принялся изображать танец индейцев. Яна даже любила его за это: в большей степени ее семья была довольно серьезной, а дядь Вася всех веселит. Папа вот уже весело смеялся над старшим братом, а бабушка нарочито неодобрительно качала головой, пряча в уголках губ улыбку.
— О Господи, опять, — пробормотала тетя Даша и прикрыла глаза узкой ладонью, смеясь.
Сложно понять, что удручает теть Дашу больше: то ли дурачество мужа, то ли сама музыка — было время, когда Аленка, зафанатев от мультика, слушала мелодию на повторе дни напролет.
Когда мелодия пошла на второй круг, Аленка наконец спустилась, шмыгая носом и прижимая к груди кошку Маркизу. Красавица сиамка тряпочкой висела в ее руках и иногда дергала ухом, щуря голубые глаза. На морде высшего существа так и было написано: ладно, можешь потискать, но потом я тебе это припомню.
— Ладно, дочь, давай мириться. Пошли с нами, будем тебя учить шашлыки жарить, — приобнял Аленку дядя Вася.
Аленка угукнула в ответ и, подойдя к Янушу, вручила ему Маркизу. Кошка тут же затарахтела и стала ластиться, чтоб погладили. Януша неизменно привечали все животные, а уж у Маркизы он был любимчиком.
— Ну все, повеселились и будет! — хлопнула в ладони бабуля и начала всех строить: — Яна, заканчивай со столом. Вы, мальчики, идите наконец жарить мясо. Дарья, пойдем на кухню, я сейчас Кате позвоню, а то что-то задерживается, хотя вроде пробок сейчас не должно быть…
