— Ты ссышь, что ли? — брутальное лицо сморщилось как курага.
— Тебя что-то смущает? — посмотрела на него в упор, ровно туда, где за черной тканью скрывались глаза. — Хотел, чтобы я на тебя? Прости, но я такое не практикую. Думала, ты это запомнил.
— Конченая, — вздохнул он, кажется, смирившись.
— Мне показалось, что после того, как мы потёрлись с тобой стволами там в деревне, нам больше нечего друг от друга скрывать. Ты, кстати, как? Ещё поссать не хочешь?
— Нет.
— Ну, как хочешь.
Следующим шокирующим звуком для мужика, походу, стал звук слива в унитазе. К счастью, вместо очередного замечания он просто молча покачал головой.
И не планируя надевать обратно трусы и джинсы, окончательно стянула их с ног, оставив на полу. Туда же бросила и майку. Из рюкзака на смену достала простое спортивное белье.
В душевую кабинку пришлось войти без пистолета, но его я оставила на внешней полке так, чтобы в случае опасности или любого неверного движения этого деда, можно было быстро им воспользоваться.
Глядя на мужика, который снова стал прислушиваться и слегка повернул голову в мою сторону, настроила оптимальную температуру воды.
Шампунь, гель для душа — всё в небольших дозированных пакетиках. Сойдёт.
Смывая с волос пену, заметила странные телодвижения на стуле — дедуля тёрся виском о плечо. Повязка при этом сползала всё выше, из-за чего открылся правый глаз, который, кажется, едва не выпал, когда увидел меня голой.
— Да ты шалун, дедуль, — произнесла я нарочито равнодушно, но сама была готова в любой момент схватить оружие, которое он тоже сразу увидел. — Но пистолетом я тебе дрочить не буду.
Глава 9. Михаил
Она — Маугли? Или у нее просто атрофировано чувство стыда и размыты границы допустимого?
Просто так мыться абсолютно голой, глядя в упор на мужика, с которым не просто едва знакома, а который еще меньше суток назад чуть ее не убил — для нее норма? Кажется, больших психов, чем она, я за всю свою жизнь еще не встречал.
Помывшись и собрав влагу со стройного тела так, будто у нас тут с ней свиданка, блондинка надела обычное бельё. С пистолетом почти не расставалась. Ровно так же, как не прекращала смотреть на меня в упор.
Девчонка вышла из ванной комнаты и вернулась через несколько секунд с аптечкой в руке, оставила её у края раковины и, положив рядом с ней пистолет, сорвала с раны пластырь, который после контакта с водой и так держался на честном слове.
Во время всех манипуляций с раной девчонка не пикнула, не поморщилась — только шумно дышала носом или иногда вовсе задерживала дыхание.
Интересно, откуда такая подготовка?
Мои руки, скованные наручниками за спиной, так и рвались в бой. Мне было дано сотни возможностей для того, чтобы обезвредить блондинку, наступить берцем ей на голову и выдавить из нее нужную информацию. Но рациональная часть моего сознания понимала, что нужно ждать. С такой железобетонной сучьей натурой и несгибаемостью эта девчонка не расскажет мне ничего, даже если я буду изощренно ее пытать.
Нужно просто еще немного подождать. Пока не прошло даже суток с момента моего «угона» ею. Наверняка, ублюдок Луневича уже ищет свою сучку и, возможно, тоже жаждет мести.
А пока можно безнаказанно и без зазрений совести смотреть на стройную девчонку, кожа которой казалась настолько светлой, будто никогда не видела солнца. Тонкие руки, как я теперь точно знал, только с виду казались слабыми и хрупкими. Удар эта стерва держать умеет. В ней слишком много дерзости и силы для кукольной внешности. Даже в обманчиво наивных голубых глазах можно было отчетливо прочитать один большой «иди нахуй!».
Закончив с оказанием медицинской помощи самой себе, девчонка свернула аптечку и, прихватив ее и пистолет, вышла из ванной комнаты. Прислушался к тому, что она будет делать дальше.
Замок рюкзака, шуршание тканей, тяжелый вздох, зевание. Шуршание пакета, звон посуды, удар лезвия ножа о разделочную доску. Аппетитный запах, от которого желудок свело болезненным спазмом.
Она реально готовит? Даже не знаю, что из этого выбивает почву из-под ног больше — тот факт, что она свободно чувствует себя голой рядом с потенциальным убийцей или то обстоятельство, что совершенно спокойно готовит, будто у нее обычный скучный выходной.
Снова тихий звон посуды, чайник закипел и выключился. На пороге появилась блондинка, которая прикрыла нижнее белье и белую кожу свободной мужской футболкой и шортами. В руках её были большая тарелка и кружка с чаем.
Войдя в ванную комнату, девчонка ногой опустила крышку унитаза и села на нее. Кружку с горячим чаем оставила у края раковины. С невозмутимым лицом перемешала бурду из яиц, колбасы и помидоров в тарелке. Подцепила немного этого месива на кончик вилки и поднесла к моим губам.
— Какого хрена ты делаешь? — отстранился я и хмуро посмотрела на блондинку, лицо которой не выражало ничего. Только тонкая светлая бровка слегка дернулась вверх.
— Прививаю тебе стокгольмский синдром. Разве не видно?
— Стокгольмский синдром? И на что ты рассчитываешь?
— Хочу, чтобы к моменту, когда (или если) меня поймают и предъявят обвинения о твоем похищении, ты настолько проникся мной и своими чувствами ко мне, что не смог бы допустить надо мной суда и следствия.
— Да? — всмотрелся в её лицо.
Меланхолично-скучающее выражение красноречиво говорило о том, что шуткой её слова не являлись.
— Да, — кивнула она плавно. — А теперь жри.
В губы мягко, но настойчиво уперлась вилка с яичницей.
— Ложечку за маму, — давила блондинка. — Не хочешь ложечку в рот, будет ножичек в печень. Жуй.
