улыбалась. Вот только улыбка не трогала её глаз. Они загадочно поблескивали и практически не отрывались от меня.
- Как тебе платья? Всё ли подошло?
В первый день моего пребывания жена папы сделала мне очень богатый подарок. Заказала целый гардероб людям, у которых их семья одевается.
Через три часа, не больше, вся моя комната была завалена новыми вещами. Чего уж там только не было! Горничные радостно пищали и с удовольствием помогали мне разобраться с коллекцией одежды.
Маргарита Витальевна строго запретила мне что-нибудь дарить прислуге, но я это сделала. Взяв с них обещание помалкивать.
Вещи хорошо мне подошли, и я решила переносить их все, чтобы окончательно разобраться, что мне подходит, а что нет.
Мне нравилось, как прилегала дорогая ткань к моей коже. Казалось, вместе с этим повышается и моя самооценка, и гордо расправляются плечи. Я дочь миллиардера и должна это принять, а не благородно отказаться от своего статуса в угоду родственничков.
- Всё село идеально! Спасибо, Маргарита Витальевна.
На миг Солор поднимает на меня глаза.
Послышались быстрые шаги, и в зал вошёл отец. Лощёный, холеный. С уверенной улыбкой на губах. Серый деловой костюм ему невероятно шёл. Белая рубашка. Галстук оттенка темного красного вина. Ничего лишнего.
По записям матери я знала его возраст. В сентябре ему стукнет пятьдесят девять. Но даже в своём возрасте он был свеж и подтянут.
Я гордилась им про себя. Мой папа очень красив. Но высказывать свои восторги – боялась, так как была наслышана о его характере.
Он шагает вдоль длинного стола мимо жены и сына, огибает край и подходит ко мне. Мы: Солор, Маргарита Витальевна и я – совершенно ошарашенными наблюдаем за ним и нисколько не понимаем его мотивов.
Оказавшись около меня, отец подхватывает мою руку, подносит к губам и целует, как самую большую драгоценность. Пронзительный взгляд серых глаз заставляет поёжиться.
«Что происходит?» - думаю я, а Фадель старший, улыбнувшись мне, забрасывает вопросами:
- Дочка, как твои дела? Как самочувствие? Легко ли проходит акклиматизация? – встав спиной к жене и сыну, он по-отечески сжимает мою ладонь в своих руках, смотрит действительно с участием и заботой. Мне бы радоваться, но темные тучи набегают слишком быстро. Солор сверлит меня взглядом, а его мать не знает, куда денься от стыда и унижения.
Николь
Мне приходится сделать над собой усилие, сглотнуть, прочистить горло, а потом ответить:
- Я чувствую себя прекрасно… - отсчитывается всего лишь доля секунды, как добавляю: - отец. Спасибо.
Улыбаюсь сдержанно и тепло.
- У тебя неплохое здоровье, Николь, - констатирует, как факт, Ибрагим, выпустив мою руку и шагая к своему креслу-стулу.
Развернувшись ко мне и наклонившись вперед, он обхватывает его спинку ладонями:
- Завтра в шесть будь готова. Полетишь со мной на встречу с немцем. Знание языка есть, вот и займешься переводом, - страх в моих глазах, вызвал у отца улыбку, - не бойся, с нами будет постоянный переводчик. Возникнут проблемы, он заменит тебя, - выпрямившись, деловито жестикулирует руками.
На языке моём вертелись: и вопросы, и неуверенность, и возражения, но я прикинула в голове, что ожидает от меня услышать Фадель-старший, и с готовностью отозвалась:
- Я сделаю всё, чтобы оправдать твоё доверие, папа, - улыбаюсь ему и затем опускаю глаза на свои бедра, покрытые льняной салфеткой.
Кажется, я только что, как шахматная фигура, сделала шаг по клеткам. Первый ход в игре больших возможностей.
Стараюсь не думать о том, как сейчас недовольны Солор и Маргарита Витальевна. Разве меня это вообще должно задевать?
Замечаю, что хозяин дома наконец-то занял своё место и возится с салфеткой.
Он что, так ничего и не скажет своим: жене и сыну? Ничего абсолютно?
Осторожно поднимаю глаза.
Солор и жена папы уперлись взглядами в свои тарелки. Вокруг них суетиться персонал, подающий обед, они обмениваются с ними короткими фразами и усердно делают вид, что ничего страшного не случилось.
«Что ж», - вскидываю я бровь.
Ко мне подходит девушка в униформе, и я вынуждена отвлечься от своих мыслей.
Обед подан, и каждый молча «живёт» в своей тарелке. Отец ест много и с аппетитом, чего не скажешь по его самым близким людям.
Маргарите Витальевне кусок в горло не лезет. Она погружена в свои размышления. По крайней мере, у меня сложилось такое впечатление.
Солор ест и вроде как не парится, однако изредка всё же поглядывает в сторону отца, оценивая его настроение.
Происходит смена блюд, и я уже свыкаюсь с молчаливым обедом, как наблюдаю попытку Солора начать разговор:
- Отец…
- Зайди ко мне в кабинет после обеда. – Резко и спокойно перебивает тот. - Я хочу поговорить с тобой и с твоей матерью.
Приглашения для Маргариты Витальевны нет, и меня это смущает. Что-то происходит, а я не понимаю что. А, может, они всегда так общаются?
- … я хотел сказать тебе… - на той же волне продолжает отпрыск, и в следующее мгновение моё сердце падает в пятки, когда ладонь отца с силой и гневом ударяет по столу, что, звеня, подскакивают приборы и чашки в блюдечках.
- Заткнись! – рычит он, покрываясь пятнами.
Меня парализует от такого всплеска ярости, и я замираю, будто меня здесь нет. Чувствуя себя пауком, забившимся в уголок, слежу за развернувшейся сценой.
- Дорогой… - на свой страх и риск Маргарита Витальевна выступила в защиту сына.
- Вот что ты опять лезешь?! – Злится глава семьи. - Ты ведь не знаешь, что он натворил, Рита!
- Я убеждена, что любые обстоятельства необходимо решать разговором.
- Решаем ты и я! – глядя на супругу, твердо заявляет отец. - А Солор всегда прячется за нашими спинами. В этот раз хватит!
- Но что случилось, милый?
- Позор, - воздав глаза к небу (к потолку), выдает Ибрагим, - вот что случилось! Позор – что мы до сих пор решаем проблемы, казалось бы, взрослого человека, который ведёт себя, как взбалмошный мальчишка!
Взгляд, полный укора и гнева, хозяин дома бросает на сына.
- Мне позвонил Сулейман. Сказал, что Солор бросил свою девушку в отеле в одном халате.
Я перевожу взгляд на Фаделя младшего, и наши взгляды встречаются.
- Оставил без документов, без денег и без связи. Вышвырнул, как не нужную вещь, - продолжал излагать отец, позабыв об обеде. - Кайшату пришлось срочно отправлять
