Мешок окажется в воде…
На секунду мне почудилось, что я теряю сознание. Мешок, опускающийся на темное речное дно — от одной мысли об этом мое сердце сковало невыносимой болью.
― А теперь, приятного купания! Парни, ― отдал приказ Орлов.
Его прихвостни потащили меня к воде. В этот момент из моей груди вырвался чудовищный крик, истерический вопль ужаса, смешанный с рыданиями. В каком-то диком помрачнении я начала вырываться из их рук, как сумасшедшая.
Мои похитители даже растерялись на секунду.
― Ну-ка…
Кляп кто-то вынул, и рыдания зазвучали громче ‒ мне казалось, что их издает кто-то другой.
Я совсем потеряла власть над телом и своими эмоциями.
― Господи, неужели так испугалась? ― Руслан удивленно рассмеялся. ― Да… мне казалось, ты будешь покрепче. Отпустите-ка ее!
Чужие руки меня больше не держали, и я опустилась на деревянный настил причала. Зажала рот рукой, пытаясь немного заглушить звуки, которые из меня исходили.
― Что ж, получилось даже проще, чем мы ожидали, ― помолчав немного, он снова засмеялся. ― И раз уж я обещал, что сегодня ты отделаешься предупреждением… Ну, что, готова попросить прощения?
Я просто кивнула, по-прежнему продолжая плакать, истерически завывать и всхлипывать.
― Будешь слушаться?
Снова кивнула.
― То-то же. На сегодня с тебя хватит. И все-таки мешок этот я пока оставлю тут, но надеюсь, мне не придется им воспользоваться. Помни, что я тебе сказал, и в следующий раз прояви больше уважения к моим словам. Надеюсь, ты усвоила урок. Идем, ― обратился он к членам своей банды.
Все вместе они двинулись в сторону школы. Остальные мажоры, молчавшие до этого, наперебой заговорили. Я слышала, как они обсуждают приключившуюся со мной истерику. Смеются…
Я все еще продолжала плакать, сидя на этом настиле рядом с кромкой воды — так просто это было не остановить.
Унизительно. Больно. Страшно.
Нет, Орлов так и не исполнил своей угрозы. Но того, что он сделал, оказалось достаточно.
Достаточно для того, чтобы сломать меня.
* * *
Я лежала на кровати, уставившись в потолок невидящим взглядом.
Популярные девчонки и их злые козни. Орлов с его угрозами. Руслану удалось меня сломать, лишить способности сопротивляться — одной мысли о том мешке с камнями хватило, чтобы уничтожить мою волю. Обратить ее ничто.
Зазвонил телефон.
― Алло? ― прошептала я.
― Доченька, ну как ты? ― зазвучал звонкий бодрый мамин голос. ― Устроилась? Ну, как новая школа?
По щекам покатились слезы. Мама…
― Все хорошо, ― я постаралась проглотить ком, вставший в горле, ― познакомилась с хорошими девочками. На дом задали много, но это ничего. Тут красиво.
― Как я рада! А что у тебя с голосом? Неужели простудилась?
― Да, немного…
― Одевайся потеплее, осень все-таки, пора простуд! А мы готовимся к отъезду — уже упаковали последнюю коробку.
Я закусила губу. Почему же я не поехала с ними?..
Отступать было поздно, я знала об этом с самого начала. Даже если я прямо сейчас признаюсь маме в своей слабости… она просто еще сильнее распереживается. Будет нервничать.
― Мажешься кремом? Темные очки не забыла? ― в ее словах и так было слишком много беспокойства. ― Готовишься к экзаменам? Всего один год, но он самый важный. Не бойся просить о помощи ни ребят, ни учителей, если что-то непонятно. Ты так долго к этому шла! Но постарайся меньше нервничать, не зацикливайся на максимуме, верь в себя. Знала бы ты, как мы тобой гордимся!
Нет, я не могу повернуть назад. Я должна готовиться к поступлению, и выхода у меня нет — оплатить обучение родители не смогут.
Мама говорит мне меньше нервничать… но это просто невозможно. Одна мысль о том, что я могу не справиться, способна убить меня, точь-в-точь, как мысль о глубине.
Родители вложили столько сил. Мы с Борей — это все, что у них есть. Но он никогда не сможет поступить в институт. Не сможет работать. Не сможет ходить. Остаюсь только я.
А значит, я на целый год застряла в этой ужасной школе.
Будет тяжело — мне было это известно с самого начала. Да только я и представить себе не могла, как тяжело мне здесь будет.
Хм, а ведь завтра воскресенье… Договорив с мамой и пожелав им всем доброго пути, я набрала другой номер. Номер, который знаю наизусть.
― Привет! Не занят?
* * *
― Зефирка! ― улыбаясь моей любимой чуть кривой улыбкой, Дима раскрыл мне свои объятия.
Я бросилась к нему со всех ног, смеясь и снова чуть ни плача. О-о-о! Мне было просто необходимо увидеть знакомое лицо! После всего, через что я прошла, после всех угроз и треволнений, кажется, только эти объятия и могли исцелить меня.
Мне очень нужен был рядом кто-то любящий и заботливый.
Дима на голову меня выше, симпатичный, сильный (не качок, как Орлов, конечно, просто тренированный), у него густые блестящие волосы, почти черные, и темно-зеленые глаза. Кожа практически такая же светлая, как у меня, только в отличие от моей, способна загорать на солнце. Его лицо и руки полностью покрыты веснушками — его внешность они ничуть не портят, наоборот, придают ему задорный вид.
― А где Кеша? ― немного позже, уже полностью придя в себя и чуть отстранившись, огляделась в поисках его скутера.
― Боюсь, Иннокентий испустил свой последний вздох, ― покачал головой парень.
― А как же ты сюда добрался?
― На электричке. Подумаешь, всего две пересадки и три часа дороги!
― О господи… И хотелось бы мне сказать, что не стоило ехать, но я просто… не могу. Знал бы ты, какие это были тяжелые дни!
― Что, домашки много задали? ― хмыкнул.
― Нет. Нет, Дима. Это не школа, а какой-то змеиный клубок!
― Ну, рассказывай!
Вместе мы обошли озеро (оказавшееся рекой Саминкой, которая только выглядела, как озеро), пересекли лесок и вышли к парку, разбитому возле замка Мейендорф. По дороге я в красках рассказала ему о своих злоключениях.
По окончании моего рассказа Дима еще несколько минут молчал.
― Жалею. Прости, честное слово жалею, что не уехала с родителями. Мы бы с тобой справились — всего один год, в конце концов. Переписывались бы, созванивались по скайпу!
― Да не парься ты так. Кислота и грибы не так уж и опасны.
Я знала, что он просто пытается меня подбодрить. Такой он человек, сам никогда не парится и мне не позволяет. Говорит, что я слишком нервная, гиперответственная, что слишком боюсь неудач. Не знаю, мне его слова никогда особо не помогали расслабиться, но мне было приятно думать, что мы друг друга дополняем в этом смысле.
― Дима, я переживаю о том, что еще они могут со мной сделать!
― Угу.
― Может, хоть посочувствуешь?
― Да. Сочувствую, что тебе оказывает знаки внимания негласный король вашей школы.
На секунду я растерялась. Вообще, такой реакции можно было бы ожидать, если бы я все ему рассказала — о тех взглядах, словах «она похожа на фарфоровую куклу», гадкой клевете Кати. Но мне хватило ума все это опустить.
― Какие знаки, Дима? Он чуть в реку меня не скинул!
― Ага, за то, что ты вопреки его словам с каким-то мажором прогулялась? Не смеши, Зефирка.
Ладно, такой реакции действительно можно было ожидать. С той минуты, как я рассказала ему о своем переходе в эту школу, он не переставал беспокоиться, что я найду себе нового парня, какого-нибудь красавчика, родившегося с золотой ложкой во рту, который увезет меня в свое альпийское шале. Да только раньше я его слова воспринимала как шутку. Ну, легкую ревность, вполне понятное беспокойство, не имеющее под собой оснований. Но сейчас…
Я разразилась долгим горьким нервным смехом.
Да-да. Знаки внимания. Я прямо со всех сторон чувствую это внимание. Татуированный король говорит, что хочет меня испортить. Его сводный брат втирается ко мне в доверие, чтобы затем кинуть под колеса поезда. Вредные мажорки завидуют чему только можно и нельзя (серьезно, было бы чему завидовать). Ну, просто сказка про Золушку, блин!
