полностью заглажу перед тобой вину».
Я отправила сообщение, и Джонни спросил:
— Все в порядке?
— Думаю, да, — неуверенно ответила я.
— Думаешь?
— Не знаю, но, возможно, у Дианны возникли проблемы, а я не видела ее сообщений после того, как написала ей прошлой ночью, поэтому ей пришлось пойти ко мне, но все же, похоже, что-то случилось.
Мой телефон издал сигнал, и я сразу же посмотрела вниз, чтобы увидеть ответ Дианны: «Нет-нет, все нормально. Абсолютно. Все хорошо. Не беспокойся. Просто позвони мне, когда вернешься домой. Ничего особенного. Просто хочу поболтать».
Я расслабилась.
— Все хорошо? — спросил Джонни.
Я посмотрела на него и кивнула.
— Да, просто неправильно ее поняла. С ней все в порядке.
— Ладно, — пробормотал он, переключая внимание на выливание яиц в сковороду.
Выскочили тосты.
Джонни закончил с яичницей и беконом, а я с тостами. Он наполнил наши тарелки, а я спрыгнула со стойки, чтобы бросить телефон в сумку и долила нам кофе. Он отнес тарелки в столовую к небольшому круглому столу из полированного дерева с красивыми разводами от центра и угловатыми ножками, вокруг которого стояли четыре стула с круглыми спинками.
Мой разум завопил, когда он не расстелил салфетку, прежде чем поставить тарелки на деревянную поверхность, но я держала рот на замке. Я принесла кружки. Он вернулся на кухню и принес тосты, бутылку кетчупа и банку виноградного желе.
— Садись, — распорядился он, ставя все это на стол и возвращаясь на кухню.
Тарелки с одинаковыми порциями стояли в центре стола рядом друг с другом, так что я просто выбрала стул и села.
— Нет, Из, другая тарелка, — сказал он, возвращаясь со столовыми приборами.
— Извини, — смущенно пробормотала я, пересаживаясь на другой стул.
— Отсюда лучше вид, детка, — пробормотал Джонни мне на ухо, кладя вилку и нож рядом с моей белой тарелкой.
Я перевела взгляд со столовых приборов на комнату и увидела, что сижу лицом к ней и окнам, так что Джонни был прав.
Отсюда открывался лучший вид.
Я ощутила в груди тепло, когда он сел на свое место.
Джонни взял кетчуп и полил им яичницу.
Я взяла вилку и воткнула ее в свой завтрак.
Я ела, попеременно заглядывая себе в тарелку, чтобы подцепить очередную порцию, и, жуя, любовалась пышной зеленью за стеной окон, испещренной солнечным светом.
— Тихо, — внезапно нежно заметил он.
Я перевела взгляд на Джонни.
— Прости?
— Ты ведешь себя тихо, — пояснил он.
— Яичница вкусная, — ответила я.
Его губы дрогнули.
— Яичница, как яичница, детка.
Я кивнула, хотя на самом деле она была очень вкусная. Воздушная, легкая и хорошо прожаренная.
Затем я сказала:
— Спасибо, что позволил мне занять место с таким видом.
— С моего места тоже открывается прекрасный вид, — ответил он, его взгляд говорили мне, каков его вид. — И мой лучше.
Я почувствовала на щеках жар и опустила взгляд в свою тарелку.
— Я наблюдал, как ты входила в «Дом» прошлым вечером, нет… буду честен, я наблюдал за твоей задницей, пока ты покачивая ей, входила в «Дом» прошлым вечером, и мои планы немного отвлечься и расслабиться после завершившейся недели пошли прахом. Когда я сел рядом с тобой, и ты посмотрела на меня, я думал, ты сбежишь. Но ты шокировала меня до чертиков, назвав свое имя, когда я спросил тебя о нем, — заявил он, и я снова обратила на него внимание. — Может, «маргарита» придала тебе смелости, чтобы уйти со мной, но в самом начале была только ты. Теперь ты здесь, продолжаешь надевать трусики, хотя знаешь, что я сниму их, а это значит, что ты должна знать, что ты мне нравишься, но все еще не можешь принять какой-то несчастный комплимент.
— Прости, — прошептала я.
Он медленно покачал головой, не сводя с меня глаз.
— Это твоя фишка, и ты о ней понятия не имеешь, и я, правда, не знаю, должен ли объяснять, но все же сделаю это. Это твоя суть, Иззи, так что не извиняйся.
Я наклонила голову и схватила тост.
Джонни усмехнулся.
— Да, это твоя фишка, — пробормотал он.
Откусив от тоста, я посмотрела на стол, прожевала, проглотила и объявила:
— Я воспользовалась твоей зубной пастой.
— Судя по тому, что я целовал тебя после этого, я, вроде как, заметил.
Мой взгляд метнулся к нему, он откусывал приличный кусок бекона.
— Но я не пользовалась твоей зубной щеткой.
Он проглотил, прежде чем заявить:
— Из, ты сидела у меня на лице. Думаешь, мне не насрать, что ты пользуешься моей зубной щеткой?
Я была несколько потрясена.
— Это довольно противно.
— Сидеть у меня на лице? — уточнил он, хотя по блеску в его глазах я поняла, что он поддразнивает.
— Нет, — быстро опровергла я.
— Ну, раз ты ей не пользовалась, мне не нужно испытывать отвращение.
— Верно, — пробормотала я, опуская тост на тарелку и откусывая бекон.
— Я понимаю, — тихо начал он, и я снова посмотрела на него, пока жевала бекон. — Тебе пришлось рыться в моих вещах, чтобы найти зубную пасту. Ты не хочешь, чтобы я думал, что ты проявила любопытство. Но мне нечего скрывать, Иззи.
Я кивнула.
Все это казалось очень странным, сложным и во многом противоречивым, но, по крайней мере, это было полезное знание.
— У тебя очень красивая ванная, — заметила я, и это повторилось снова.
Он отключился и опустил взгляд в свою тарелку.
Отгородился от меня.
Иззи, которой я обычно была, проигнорировала бы это, нашла бы способ обойти это, но что-то заставило меня спросить:
— Извини, я… ты… я ступаю туда, куда не следует?
Его черные глаза смотрели прямо на меня, и они не были полностью бесстрастными. В их глубине что-то мелькало. Я просто не могла это прочесть.
Но, к моему удивлению, он ответил:
— Я съехал с прежнего жилья, продал дом, где вырос, отремонтировал это место и переехал сюда после смерти отца.
— О, боже, Джонни, мне так жаль.
— В моей жизни есть дерьмовые вещи, о которых я не очень люблю говорить. Мы с отцом были близки. Так что, эта тема — одна из таких вещей.
Я кивнула.
— Конечно, извини. Мне так жаль.
Он схватил еще один ломтик бекона.
— Ты не знала, так что не нужно извиняться.
— Верно. Хорошо, — быстро согласилась я.
Но даже несмотря на это объяснение, что-то не давало мне покоя, потому что казалось странным, что он, все еще так глубоко переживая кончину отца, решил обосноваться в месте, которое ежедневно, ежечасно, ежесекундно, когда он находился здесь, напоминало ему об этом таким образом, что явно
