что чаевые — мои.
— Интересная система, — заметил, глядя, как я перевожу деньги на Гришин аккаунт через куар-код из чека.
— Можно даже отзыв написать. Ну что, идем?
Во двор снова прошли через проход, где на этот раз никого не было.
— А ты смелая вообще, — Ник придержал меня под локоть перед замерзшей лужей. — Тогда ночью остановилась, сегодня целую орду орков разогнала.
— Смелая? — хмыкнула я. — Да нет, не очень. Если бы ты просто на обочине стоял с аварийкой, проехала бы мимо. А так машина в кювете — вдруг пострадавшие. Орки? Прикольно. Иногда бывает. Когда, например, пирожные пытаются отобрать.
На самом деле все было не совсем так. Или совсем не так.
Лет в пятнадцать-шестнадцать я буквально притягивала к себе всевозможных извращенцев. Похоже, их радары засекали меня с другого конца города, и они неслись, раздувая полы плащей, чтобы продемонстрировать процесс превращения дохлой сосиски в ливерную колбасу. И это еще полбеды, противно, но не особо опасно. Хуже то, что за два года меня трижды пытались изнасиловать.
Нет, я не носила ультрамини и декольте по пейджер, не красилась вызывающе, не болталась одна по ночам, не пила и не курила в стремных компаниях. Насильники подстерегали меня во дворе, в парке, в перелеске на даче. Запах страха, запах жертвы — они чуяли его, как хищники. Три раза мне удавалось вырваться и убежать. Четвертый едва не увенчался успехом.
Какой-то парень в надвинутом на лицо капюшоне зашел за мной в парадную, прижал к стене, сначала мерзко засунул в рот язык, а потом разорвал платье, от ворота до подола. От ужаса я впала в какой-то ступор и не могла даже пискнуть. Спасла бабка с собачкой. Она вошла, заорала, парень отпустил меня и выскочил.
Когда дома я прекратила рыдать, мама повела меня в отделение милиции. Заявление приняли, но на этом все и закончилось. А ночью мне приснился сон. Тот же парень снова напал в парадной, но в руке у меня оказалась бутылка. Я разбила ее о стену и… В общем, это был очень жестокий и кровавый сон, я не любила его вспоминать. Потом, через много лет, психолог, которого мне посоветовали после развода с Захаром, сказал, что в том сне я убила не парня, а свой страх.
И это было правдой. Страх исчез. Маятник качнулся в обратную сторону. Я как будто специально нарывалась на неприятности, искала их, чтобы отомстить за свой ужас, и в любой потенциально опасной ситуации из меня перло, как лава из вулкана: только пальцем троньте — разорву! Да-да, тот самый бешеный заяц, так я называла это состояние. Но извращенцы теперь обходили меня за километр, закутавшись в плащи с головой, а насильники попрятались в окопы.
А потом родилась Аленка, и маятник застыл в равновесии. Я стала просто осторожной, хотя заяц никуда не делся, он впал в спячку и просыпался только в случае крайней необходимости. Как сегодня.
Но обо всем этом рассказывать Нику я не собиралась. Потому что вообще никому об этом не рассказывала.
* * *
— Я позвоню… — сказал он, когда мы остановились у его машины.
По интонации было не совсем понятно, вопрос это или обещание, но уточнять я не стала и только кивнула: и ты тоже понимай как знаешь.
Дальше получилась заминка. Видимо, Ник не мог решить, как лучше попрощаться. Сказать: «ну пока» и залезть в машину? Поцеловать? Или там, не знаю, руку пожать? Ну что ж, спасение утопающих где? В Караганде. Я сама поцеловала его в щеку, развернулась и пошла к парадной, буквально чувствуя, как дымится между лопатками от пристального взгляда.
Вот как так получается? Ты даже не видишь, что на тебя смотрят, но чувствуешь. Причем не только спина пригорает, еще и в животе от этого плавится.
Выгрузив пирожные в холодильник, я задумалась. Просидели мы в ресторане до самого ужина, но есть не хотелось. Отрезав небольшой кусочек курника, я разогрела его в микроволновке и бродила с ним по квартире взад-вперед, свиняча крошками, как мальчик-с-пальчик.
Последнее сравнение вылезло совсем некстати, потому что лично для меня оно обладало вполне так эротическим подтекстом. Да еще и потянуло за собой воспоминание об одном недавнем эпизоде, где кое-кто продемонстрировал габариты точно не с пальчик. Ну, то есть не продемонстрировал, а дал понять, что… То есть не дал, а…
Вот черт!
Одна моя знакомая авторесса жаловалась, что ну совсем не может писать эротические сцены. После них ей необходим мужчина, а его в наличии нет, и приходится заниматься ручным трудом. У меня все обстояло с точностью наоборот. Если по какой-то причине ниже пояса закипало, возбуждение прекрасно снималось хоть и ручками, но посредством клавиатуры в файл. Сублимация чистой воды. Оставалось только радоваться, что сегодня очередь Аркаши и Джо, есть где разгуляться.
По просьбе трудящихся нового Аркашиного героя занесло в эротическую игру, где этот прыщавый очкарик-задрот в качества лута получил мускулатуру Шварценеггера, а своего мальчика-с-пальчик прокачал до размеров бейсбольной биты. Теперь у него был гарем сисястых и жопастых кошкодевок, которых он между делом драл всеми возможными и невозможными способами, набирая экспу. Порадовав его и читателей ударным минетом, я выложила проду, выпила кофе с эклером и переключилась на Джо.
Бешеный заяц еще не совсем уснул, поэтому я выплескивала заодно и неизрасходованный запас агрессии. Миллиардер и его референт со всей дури лупили героиню по заднице, наматывали на локоть ее волосы, кусали за соски и вколачивались синхронно с двух сторон с интенсивностью отбойных молотков. Однако расписывая в подробностях процесс двойной пенетрации, краем сознания я думала о чем-то другом.
Или о ком-то другом?
Что-то она у нас слишком много пиздит, недовольно заметила Джо.
В смысле, уточнила я, очнувшись и тормознув пальцы на середине фразы. Она их подстегивает всякими грязными словечками, что не так?
Они и без словечек прекрасно справляются. Технологическое отверстие используется не по назначению, вот что. Давай стюарда позовем в компанию.
Слушай, ну я сегодня про минет уже писала, сколько можно.
Да ладно тебе, хмыкнула Джо, где один минет, там и два. Можешь Аркашин переписать, все равно аудитория не пересекается.
Когда с двойной порцией порева было покончено, я вышла на кухню и остановилась у окна, глядя во двор. Туда, где днем стояла машина Ника.
Состояние было… странное. Да, по-прежнему странное, только теперь уже иначе.
Напряжение хардовой эротикой вовсе не снялось. Возможно, потому, что обычно оно бывало безадресным, а сегодня — направленным на
