Мои руки тряслись, когда я послушно перелистывала страницы меню, выглядевшие для меня как россыпь непонятных символов на фоне разноцветных пятен. Ни прочитать, ни выбрать я так ничего и не могла. Тем более, аппетит, исчезнувший три дня назад, так и не вернулся.
А он сидел рядом, раздраженно постукивая пальцами по столу. Как раньше. Когда они с мамой ругались, и он нервничал. Даже ритм казался мне тем же самым, что и тогда. И этот перестук странно успокаивал, словно говоря, что это все тот же дя… Я запнулась. Я не могла называть его как раньше. Разве же он теперь дядя Дима? Нет. Эти слова запутались на языке, поразив своей несуразностью. Но и назвать его просто по имени у меня не получалось. Он. Просто Он. Я ведь уже давно только так и называю его.
— Я…. я не голодна, — прошептала я, глядя на стоящую рядом с нами официантку, Потому что на него смотреть было просто страшно, — простите…
Он с шипением выдохнул. Кажется, он изо всех сил старался не выпустить свою злость наружу, чтобы попросту не прибить меня.
— Жанна, — сквозь зубы ответил он, — для девушки то же самое, что и для меня.
Жанна коротко кивнула и, презрительно скривив губы и мазнув по мне взглядом, ушла.
А меня вдруг заколотило. Я тряслась от пережитого стресса и почти стучала зубами, как будто бы мне стало холодно. Шумный выдох, полный негодования, и на мои плечи опустился его пиджак, окутавший меня его теплом и его запахом. Словно кто-то родной и любящий обнял меня. Я вцепилась в полы костюма и стала потихоньку расслабляться, но даже поднять глаза и посмотреть на него, не рискнула. Слишком непонятно, что он ждет от меня.
Он молчал, все так же выстукивая пальцами по столу, хотя сейчас он тоже немного успокоился. Кажется…
— Ешь, — он подвинул мне тарелку с каким-то супом. Это было первое слово, нарушившее наше почти двадцатиминутное молчание.
— Спасибо, — прошептала я, — я не голодна.
Есть и правда не хотелось. Но натолкнувшись на мгновенно потемневший от вновь накатившей ярости взгляд, торопливо взялась за ложку. Я глотала суп, не чувствуя вкуса. А он пристально смотрел на меня, так и не притронувшись к своей порции. И стоило мне замедлиться, как в его глазах снова вспыхивала злость, и я сжималась, как перепуганный кролик, и снова торопливо работала ложкой. Успокоился он только тогда, когда я все доела. И пододвинув тарелку с огромным куском плохо прожаренного мяса и слегка обугленными на гриле овощами, немного мягче, чем в первый раз, приказал:
— Ешь.
Вилка и нож не слушались и норовили выскользнуть из рук. Но я старательно пилила кусок мяса, отрезая маленькие кусочки и запихивая в себя через силу. Немного подташнивало от такого количества быстро проглоченной после трех дней голодовки пищи. Я давилась ровно до тех пор, пока не заметила, что Он перестал пристально следить за мной, и занялся своим обедом. Заметив, что стала не интересна, я осторожно, стараясь не загреметь, положила приборы рядом с тарелкой. Он промолчал, а я с облегчением выдохнула.
От сытости меня клонило в сон, и я клевала носом. Больше всего на свете мне хотелось лечь в свою кроватку и уснуть. Даже как-то забыла, что мне еще пол дня работать.
— Идем, — сквозь дрему я ощутила, как он, тормошит меня, — Даша, идем.
Моя черная дыра захлебнулась. Она просто не в состоянии была проглотить то счастье, которое накрыло меня, когда я услышала свое имя из его уст. Нет ничего прекраснее на всем белом свете, чем твое имя, произнесенное человеком, которого ты любишь. Любишь больше жизни, больше всего мира, больше, чем самого себя. А еще я поняла, что он узнал меня. Может быть даже тогда, в самую первую нашу встречу. А значит он был именно со мной, а не просто с какой-то доступной девицей. И от этого стало так легко.
— Я отвезу тебя домой, отдохни сегодня. Выспись. Где ты живешь? — Он, обняв за плечи, медленно вел меня к машине. Вся его ярость будто бы испарилась, исчезла. И он был почти спокоен. Даже как-то доброжелателен.
Но я, не знаю почему, назвала адрес дома в двух кварталах от моего. Не знаю, зачем я это сделала. В этом не было никакого смысла, ведь в документах был указан мой настоящий адрес. Но ни тогда, ни потом, я не могла объяснить своего поступка.
Он отвез меня к «моему дому» и дождался, когда я зайду в подъезд. Мне несказанно повезло, пока я для вида копалась в сумочке, которую он оказывается захватил из офиса и вручил мне после ресторана, из подъезда вышла женщина с ребенком. И я проскользнула в открытую дверь. С лестницы я и увидела, как Он медленно вырулил со двора, подождав какое-то время.
Теперь можно было идти домой.
И только спускаясь по лестнице я заметила, что меня до сих пор греет его пиджак, накинутый поверх моего собственного плаща. Хотя я совершенно не помню, как мой плащ и моя сумка оказались в моих руках. Когда он успел их забрать из офиса? Наверное, нужно было бы снять неподходящую одежду, но я не смогла. И так и пошла по улицам, вдыхая его запах и чувствуя тепло его объятий. Пусть понарошку, но все же…
До дома я добежала в считанные минуты. А когда за моей спиной закрылась дверь вдруг всхлипнула и села на пол прямо на пороге. Моя черная дыра, пресытившись эмоциями начала схлопываться. И теперь все то, что она поглотила стало выплескиваться наружу. Думаю, если бы не мое полусонное состояние, я бы не смогла сдержаться и разрыдалась бы прямо в ресторане.
Глава 12
Я плакала весь вечер и половину ночи. Слишком странный поступок Дмитрия Борисовича, а я наконец-то рискнула назвать его не по имени, но по имени-отчеству хотя бы про себя, привел меня в еще большее замешательство. Если еще утром я была уверена, что нужна ему только для снятия напряжения, то его странная злость, с которой он тащил меня меня из офиса, не менее странный обед в ресторане, и все, что произошло позже никак не укладывались в четкую картину. Зачем он повез меня в ресторан? Почему при этом был так зол? И что случилось там во время обеда, из-за чего он изменил свое отношение? И не понимала ничего. Не знала, чего меня ждать дальше. И откуда-то из глубины души стала поднимать голову глупая робкая надежда, что может быть он хоть что-то чувствует ко мне. Хотя бы каплю симпатии. Хотя бы крупицу любви. И я сверну горы ради него. Лишь бы мне все это не показалось.
Утром я выглядела гораздо хуже чем вчера. Черные круги, красные от полопавшихся сосудов белки, воспаленные от многочасовых слез глаза — в гроб краше кладут. И чтобы привести себя в нормальный вид мне пришлось потратить гораздо больше времени на макияж, чем обычно. Но я справилась, бабушка научила меня делать холодный молочный компресс, который снимал красноту очень быстро.
В итоге на работу я почти бежала, опаздывать не хотелось. В офисе еще никого не было. И я принялась за работу. Когда стали приходить сотрудники, я заученно улыбалась им, а сама ждала. Каждый раз, когда на лестнице раздавались шаги, я ждала его. Мне хотелось посмотреть ему в глаза и увидеть ответы на все свои вопросы. Но он так и не пришел до самого вечера.
А вечером даже не взглянул на меня, ведя под руку высокую и эффектную девушку в дорогой одежде. И именно в этот момент, когда я напрасно ловила его взгляд, когда отчаянно надеялась, что он обернется и скажет хоть что-нибудь, моя черная дыра схлопнулась окончательно, оставив вместо себя холодное белое солнце. Я умерла вместе с едва проклюнувшимися ростками надежды.
Все мои мечты превратились в ледышки и мелко звеня осыпались, раня сердце острыми гранями. Все кончено. Ничего не изменилось. Я просто все придумала сама. Я для него игрушка, забава на один вечер. Как и все остальные.
Девушка пробыла у него в кабинете до самого конца рабочего дня. И когда сотрудники разошлись, он лично проводил ее до выхода из офиса, держа под руку и улыбаясь. Точно так же, как когда-то давно улыбался мне. Она выглядела донельзя счастливой, глядя ему в глаза. Просто светилась. А я с трудом сдерживалась, чтобы с визгом не вцепиться в идеально уложенные волосы. Он мой. Мой, а не этой драной кошки, твердил какой-то крошечный осколок разбитого сердца. А разум печально хмыкал и качал головой.
