изучить, прежде чем подписывать, — бормочет тот под нос и тянется к очкам на столе.
— Подписывай, у меня мало времени.
— Богдан, я должен убедиться в том, что ты не оттяпаешь у меня всю фирму.
— Всю — нет. Всего лишь половину.
— Не смешно! — раздается возмущенное хрюканье.
— Раньше надо было думать, Веня, — хмыкаю я. — Подписывай. У тебя ровно минута.
Из фирмы «Агропром» я выхожу удовлетворённым и спокойным. Год назад Вениамин одолжил у меня крупную сумму и клялся вернуть её ещё на прошлой неделе. Я, конечно, дядя добрый и временами щедрый, но не настолько. Счётчик тикал, Толстых деньги всё не возвращал, поэтому пришлось применить к нему нестандартные методы, которыми я пользуюсь в самых крайних случаях. Времена сейчас куда цивилизованнее, чем десять лет назад.
— Богдан Олегович, вы сейчас куда?
— Домой, Серый.
— Там наши ребята пирушку небольшую закатили. Всё как всегда — выпивка, девочки.
Выпивка, девочки — самое оно, чтобы достойно отметить состоявшуюся сделку, но сегодня меня что-то останавливает. Что-то — это строптивая дюймовочка, которую я завтра лично повезу к врачу.
— Я — пас, Серый. Завтра рано вставать. Повеселитесь там вместо меня.
Аня
Этой ночью мне плохо спалось, поэтому я встала ни свет ни заря. Беременность дает о себе знать не только увеличившейся грудью, но и растущим аппетитом. Мне вдруг жутко захотелось омлет с сыром и непременно с куском поджаренного хлеба.
Судя по гробовой тишине в доме, Богдан еще спит. Видеть его с самого утра и терпеть его сальные шуточки не хочется, поэтому на кухню я иду тихо как мышка.
В холодильнике Богдана есть все: всевозможные паштеты, икра, диковинные фрукты, сыры и мясные нарезки. Я проглатываю набежавшую слюну. Боже, как же хочется есть.
Запихав в рот кусочек пармезана, я начинаю готовить омлет по рецепту Карины. Он у нее всегда получается вкусным, легким и воздушным. Сначала хочу приготовить порцию лишь для себя, но в итоге кладу два дополнительных яйца. Пусть Богдан тоже поест, когда проснется. Пусть он ужасно грубо обошелся с Кариной вчера, но ко мне он относится хорошо и даже личного водителя выделил. Сбегать сейчас, пожалуй, глупо. То, что я так разозлилась на него вчера, были гормоны.
Кухня у Богдана что надо: просторная, уставленная навороченной техникой, к которой и прикасаться страшно. Тостер кажется мне наиболее безопасным и, немного с ним повозившись, я обжариваю хлеб.
— Отличные ножки, дюймовочка, — от звука охрипшего голоса Богдана я подпрыгиваю на месте. Он стоит в дверях кухни в одних спортивных шортах и беззастенчиво меня разглядывает. Краска заливает меня по уши. Не каждый день я оказываюсь наедине с полуголым мужчиной, а тем более таким как он. Богдан загорелый и накачанный. Широченные плечи, пресс как терка для сыра, а на плечах татуировки.
— Я готовлю завтрак, — бормочу я, стыдливо отворачиваясь. Мало того, что он появился на кухне без одежды, так еще и меня разглядывает. Мое домашнее платье длиной едва ли выше колен, но сейчас я ощущаю себя так, будто стою перед ним в прозрачном нижнем белье.
— Завтрак это хорошо, — позади слышится звук отодвигающегося стула. — Готовить значит умеешь?
— А разве кто-то сейчас не умеет?
— Ты бы удивилась, Анюта, как много неумех среди нынешних женщин. Им же красивую жизнь, тачки и брюлики подавай. Готовить ниже их достоинства.
— Может, вы сами таких выбираете? — не удерживаюсь от подкола.
— Разве, дюймовочка? — тон Богдана становится веселым. — Я вот в клубе в тебя пальцем ткнул и не промахнулся.
— Ой, хватит уже об этом вспоминать, — огрызаюсь я, начиная краснеть при намеке о ночи, проведенной вместе. — Знаете же, что ничего не помню.
— Давай-ка ты, Анюта, перестанешь называть меня на «вы». Во-первых, у нас уже все было, во-вторых, ты живешь в моем доме, в-третьих, носишь моего ребенка, а в четвертых… — он обнажает в улыбке ровные белые зубы: — Неужели я такой старый?
Я ставлю перед ним тарелку с омлетом, и взгляд невольно падает на мускулистые плечи, покрытые каплями воды. Богдан явно был в душе. Нет, на старого он совсем не похож. Любая моя одногруппница бы визжала при виде такого тела. Что они и делали на крыльце университета, кстати.
— Не знаю, я не оцениваю вас… то есть тебя, как мужчину.
— А вот сейчас обидно было, дюймовочка, — ухмыляется Богдан, беря вилку. — Но сдается мне, ты врешь. Когда мы были с тобой в номере, ты говорила, что я самый красивый мужчина, которого тебе довелось видеть. Что ты там еще говорила? — он задумчиво потирает подбородок, делая вид, что копается в памяти. — Что у меня сногсшибательная улыбка и тело как у модели.
Я становлюсь краснее, чем рак. Так и хочется запустить в Богдана сковородкой. Я не могла такого сказать! Он все выдумывает.
— Если ты не прекратишь, я сейчас же уйду к себе в комнату и не стану ничего есть.
Взгляд Богдана моментально перестает быть веселым. В нем появляется опасный блеск.
— Завязывай с угрозами, Анюта, иначе привяжу к стулу и буду кормить с ложки. Ты меня ведь пока только с хорошей стороны знаешь. Пусть так и впредь и останется.
Может быть, я и наивна, но сейчас мне не верится, что Богдан способен привести свои угрозы в жизнь. Иногда он меня пугает, но все же видно, что мужчина он порядочный. Шутит постоянно и столько вещей мне красивых купил просто так. И ребенка хочет. Бандит, за которого я поначалу его приняла, так бы вряд ли себя вел.
Я с удовольствием отправляю кусок омлета в рот и блаженно жмурюсь. Ох, как же вкусно! Это я так великолепно готовлю или же это беременность так на меня действует?
— Хватит так постанывать, Анюта, — хрипло говорит Богдан, уставившись на мой рот. — Вызываешь ненужные ассоциации.
Тело пробирает жар от того, как он на меня смотрит. Пожирает глазами, словно хищник, увидевший дичь. Сердце начинает колотиться сильнее, и чтобы не выдать свое волнение, я показываю ему язык.
— Кушайте, Богдан Олегович, а то остынет.
Завтрак мы доедаем в тишине, потому что я никак не могу придумать тему для беседы. И Богдан, как назло, тоже молчит.
— Очень вкусно было, дюймовочка, — говорит он, наконец, и отодвигает от себя пустую тарелку. — Ты меня приятно удивила. Сто лет домашней еды не ел.
