не замечая. Такого добра мне не надо. Не мой уровень. В кафе, куда захожу, чтобы выпить кружечку кофе, получаю в качестве комплимент от посетителя самый дорогой десерт. А когда иду по улице, рядом притормаживает шикарная тачка, окно опускается, и мужчина лет сорока-сорока пяти предлагает подвезти.
Я отказываюсь. Все это не для каких-то левых дядек, а для Зотова. Пусть видит, что я не хуже Милы. Лучше! Пусть сравнит!
Ощущение собственной хоть и маленькой, но победы дурманит. Я чувствую себя королевой мира, и что мне все по плечу. И ждет меня то самое будущее, о котором я мечтала все эти годы.
От Милы прилетает ответ:
Красотка
Да-да, красотка, на фоне которой, ты будешь как блеклая мышь.
Смеюсь и шлю ей смайлик. Поцелуйчик. Как символ предательства. Эта дура присылает мне в ответ сердечко.
Мне так смешно, что не могу сдержать улыбки. Правда она быстро гаснет, потому что звонит мамаша. Проигнорировать ее не могу. И так вчера не звонила ей, хотя обещала. Поэтому скрепя сердце отвечаю
— Да, мам.
— Как дела? — у нее как всегда усталый голос. Наверняка, с самого утра копалась на огороде, пропалывая бесконечные грядки, пекла пироги и попутно драила нашу халупу.
Нет, мы не жили в развалине. Хороший крепкий дом. Получше даже чем у многих соседей, но на фоне Милиного жилища, он казался землянкой. И я не хочу туда возвращаться.
— Все хорошо, — напускаю побольше тепла в голос.
Только мама — это вам не бестолковая Мила. Мне никогда не удавалось обманывать ее. И я искренне рада, что сейчас она за сотни километров от нас и не путается под ногами. Ей бы взгляда хватило, чтобы прочитать все мои замыслы.
— Напакостила? — спрашивает подозрительно, тут же заставляя меня нервничать.
— Нет!
— Зайка! А ну признавайся! Чего опять натворила?
Знаю, что не отвяжется, поэтому признаюсь в меньшем из зол.
— Мам…я покрасилась.
Она ахает в трубку:
— С ума сошла? Ты же недавно красилась! Испортишь волосы и останешься лысая.
— Нет, ты что! Я, наоборот, их восстановила. Ты права была, когда говорила, что не надо в белый краситься. Прости. Я не слушала. Дурочка.
Раскаяние — это единственное, что может сбить ее со следа.
— Да…кхм… — не знает, что сказать, — Мила что ли мозги вправила?
— Да.
— Тогда ладно.
Мама относится к своей младшей сестре, как к самой умной девочке на свете, которая разбирается во всем. И меня это всегда чертовски бесило. Вот и сейчас раздражение моментально вспыхивает выше небес.
Хочется заорать в трубку, что Мила ее драгоценная просто дура, которая не видит дальше собственного носа, но кое-как себя перебарываю:
— Сейчас фотку пришлю, посмотришь…
— Не надо.
На самом деле мать у меня старомодная, как мамонт. Вроде не старая еще, а всякими мессенджерами пользуется с неохотой. Про соцсети вообще молчу.
— Ты не хочешь на меня посмотреть?
— Через несколько дней дома будешь. Там и посмотрю.
При упоминании о том, что мое время подходит к концу, досадливо скриплю зумами.
Хрен вам всем! Не вернусь! Мое место здесь.
После разговора с мамой, я звоню Миле:
— Привет, красотка, — тут же откликается она.
Меня сразу распирает от гордости:
— Да, я красотка, — на ходу подмигиваю очередному самцу, потерявшему дар речи. Чувствую, как он провожает меня жадным взглядом, кайфую. Настроение поднимается, и осадок после разговора с матерью становится не таким уж горьким.
— Мил, у меня занятия отменились. Преподаватель обещал, что во второй половине дня будем работать, а сам не пришел, — жалуюсь любимой тетушке.
— Вот гад.
— Не ругайся, наверное, он очень сильно занят и просто забыл. У него вообще отпуск, а он вынужден таскаться на встречи со мной
— Все равно так нельзя, — негодует она, — тем более он сам тебя выдернул. Могла спокойно отдыхать дома.
Нет уж, к черту такой отдых.
— Ничего страшного. Я только не знаю, что мне делать.
Подруга моя, у которой я в первый день отсиживалась, сегодня на дежурстве. Она уехала в большой город два года назад, не поступила на очный, поэтому теперь учится на заочке и подрабатывает санитаркой.
— Черт, у нас второй день проверки, я никак не могу уйти.
— Я могу погулять. Правда дождь собирается.
Хмурые тучи, затянувшие небо, как нельзя кстати.
— Какая гулянка? — возражает Мила, — давай так. Я сейчас тебе вызову такси, приедешь ко мне. Я тебе дам ключи от дома, а сама попытаюсь закончить пораньше.
— Хорошо, — я сама покладистость.
Через пятнадцать минут за мной приезжает иномарка и везет меня в офис к Миле. Мне жуть как интересно посмотреть, чем еще она занимается, но тетка не настроена на экскурсию и пустую болтовню. У неё проверка, поэтому она с дикими извинениями отдает мне ключи и отправляет домой.
Не то чтобы я сильно расстроилась… Наоборот. Горю от дикого предвкушения, и переступив через порог тихого дома, чувствую, как распирает в груди
Я здесь одна. И чувствую себя хозяйкой.
Раскинув руки в стороны, кружусь посреди гостиной и смеюсь во весь голос. Это все будет моим. Каждая мелочь, которую так любовно покупала Мила в итоге перейдет ко мне.
Брожу по дому, заглядывая в каждый уголок. Открываю шкафы, листаю какие-то папки, копаюсь в барахле. Потом поднимаюсь наверх. Захожу в гардеробную, жадно вдыхая аромат дорогих вещей и роскоши, веду пальцами по одежде. Вытаскиваю одно, другое, третье. Что-то просто прикладываю к себе, а что-то примеряю по-настоящему и, кажется, будто каждая вещь создана для меня.
Я чувствую себя роскошной.
Потом выдвигаю большой ящичек, в котором мила хранит белье.
— Вот это ж ни фига себе!
Трусы и бюстики разложены по маленьким пластиковым ячейкам. Тут целая коллекция!
У Зотовой нет в арсенале трикотажных труселей с дурацкими котиками. Только шелк и благородное кружево, такое мягкое на ощупь, что не могу отказать себе в удовольствии и вытягиваю один комплект.
Надеваю, а руки дрожат от диких ощущений. Подхожу к зеркалу и не могу отвести взгляда от своего отражения. Это просто секс в концентрированном виде.
Молочная кожа, черное кружево. Не вульгарное, и настолько чувственное, что кружит голову. Провожу ладонями по плоскому животу, глажу бедра, сжимаю чувствительную грудь.
Дыхание срывается в хлам.
Перехожу на ту сторону, где в строгом порядке висят вещи Вадима. Вытаскиваю одну из рубашек, хранящую легкий намек на аромат его туалетной воды. Накидываю ее на голое тело, и с губ срывается стон, а глаза сами прикрываются от блаженства.
Как в тумане я иду в их спальню и опускаюсь на широкую кровать.
