двухэтажный особняк, украшенный маленькими новогодними фонариками — и пошла к нему, как чужие шаги, ничуть не скрываемые медленной поступью, заставили меня замереть. Гость пришел ко мне сам, когда мне уже расхотелось с ним знакомиться.
Может сбежать? — предположил внутренний голос. Очень глупый внутренний голос, потому что, ну ё моё, Ань, тебе уже двадцать три…
Поэтому я улыбнулась как можно мягче и уверенно обернулась, чтобы тут же остолбенеть, задохнуться, оцепенеть и забыть свое имя, потому что…
Здесь был он.
Он!
Видение?
Может я сошла с ума?
Он не может быть здесь…
Как?
В тени высокого дерева стоял высокий плечистый, такой взрослый мужчина. Его спина, как и дерево за ней прятала едва появившееся на небосводе солнце, которое скрывало мужское лицо. Но я увидела! И узнала — я сердцем почувствовала. Оно пропустило пару ударов. Солнце не помешало, нет. Я могла ослепнуть, оглохнуть, но узнала бы.
Что он здесь делает? — хотела спросить. Как? Почему? А потом отринула все мысли, кроме одного. А не все равно?
Не все ли равно как или отчего появляется мираж? Чего только человеческий мозг не придумает, когда сильно чего-то хочет! А я разве хотела? — тут же я поинтересовалась. Хотела! Еще как!!! Я горела, тонула, а потом выплывала и снова горела. Я хотела увидеть его сильнее всего.
Я себе врала вот уже пять лет.
Он шагнул.
Я врала себе сейчас.
Мужчина вышел из-под тени и дал возможность рассмотреть свое лицо. Очень изменившееся лицо. И я воспользовалась. До сухости глаз, до боли, не смыкая веки я смотрела. Высокий лоб, широкий нос, квадратные скулы, пухлые губы и маленький шрам поверх верхней губы. И карие глаза, которые в моменты безумия, ярости и других острых чувств становились черными.
На меня смотрела эта черная бездна.
Это не мираж, поняла я. Как бы человек не хотел себе что-либо представить, он не сможет это сделать так детально. Его мозг просто не сгенерирует будущее.
А передо мной стояло оно — будущее. Вечно взлохмаченные волосы были коротко подстрижены, выбритые бока отдавали дань руке профессионального мастера, так же как и деловой костюм тройка, выглядывающий из-под кашемирового пальто с воротником стойкой.
У нас одинаковый вкус, по мазохостки отметила про себя.
Раньше этот парень носил простые потертые джинсы с футболками и никогда не расчесывался, не то чтобы по барбершопам ходить. Даже зимой он не изменял футболкам.
Мое сердце никак не хотело заводиться — я чувствовала нехватку кислорода в легких. Они горели. Или я просто забыла как дышать? Почему я не могу вдохнуть? Или поздороваться для начала. Почему я стою истуканом и не могу отвести глаза?
Потому что скучала…
Потому что боялась…
Я боялась этого момента — встречи после стольких лет. А еще сильнее боялась того, что этой встречи могло не быть вовсе. По разным причинам. Горячие точки на то они и горячие…
Моя нижняя губа предательски задрожала. И я бы хотела, чтобы от холода. Я бы хотела, чтобы все было так просто, объяснимо и легко, чтобы ножи не проникали в сердце.
Максим стоял передо мной, больше не двигаясь. Темные глаза из-под нахмуренных бровей наблюдали за мной, абсолютно ничего не выражая. Ноги на ширине плеч и руки в карманах отмечали спокойствие мужчины, как и отсутствие каких-либо слов. Он просто смотрел и молчал.
Молчал после пяти лет…
Почему он такой спокойный? Такой невозмутимый. Такой холодный. О чем он думает? Не рад? Не скучал? Неужели ему нечего мне сказать? Хотя бы отдать дань нашему знакомству, который стоит всех лет в детском саду, а потом в школе и ежедневного соседства.
Даже если забыть на секунду последний год… последнюю встречу…
Всего на секунду…
Если попробовать забыть…
Может надо как-то самой? Хотя бы слабый «привет», но начать и вызвать на ответ, чтобы я услышала его голос. Голос, который всегда предавал хозяина в моменты откровений. Чтобы увидеть хотя бы тень сомнений, терзавшие мое сердце, будто стая голодных собак, что он рад нашей встрече.
Глаза напротив становятся темнее, взгляд тяжелее. Он перекрывает пути дыхания окончательно и давит росток надежды. Нет, он не рад. Он зол, раздражен, недоволен, но не рад.
Его судорожное движение плечом заставило отступить. Маленькими шажками назад, еще и еще, чтобы моя спина уперлась в дерево, а после развернуться и что есть сил двинуться в дом.
От него. От себя. От боли в груди, от собственной души, которая, блуждая столько лет нашла то самое объединение и гналась за мной, как хищная птица.
От сил осталось одно слово. Их едва хватало, чтобы переставлять ноги и держать плечи ровными — до дома остались считанные шаги. Я их найду и для достойного выражения лица, чтобы слезы не пекли глаза, чтобы губы не дрожали и чтобы голос был ровным, потому что на крыльце меня ждет папа…
Мой папочка…
А душа перебьется. Пусть ее терзают сотни собак, пусть горит черным пламенем, пусть задохнется от боли. Пусть! Зато в следующий раз я не не почувствую ни грамма боли — абсолютно ничего.
— Доченька, добро пожаловать…
Радостная улыбка, ожидание ответа и седые виски — все что я успела заметить перед тем, как отдалась в спасительную тьму.
Глава 5
Мне казалось, будто я плыву. Будто волны подхватили меня и плавно покачивая уносили вдаль. Неважно куда, неважно зачем. Неважно, что гребу не я, что течением управляю тоже не я. Неважно.
Мне хотелось этого покоя и я отдавалась ему.
Но, видимо, спокойствие найдёт меня не в этой жизни…
В ушах же стояло причиняющее дискомфорт шипение. Будто это самая вода уткнулась в электрические провода. Или просто я вынырнула…
Через пару мгновений сквозь этот шум стали доноситься голоса. Обеспокоенные чем-то, они звали меня по имени. Хоть это я не забыла, свое имя, едкий внутренний голос проснулся быстрее. По доносящимся словам я по цепочке вспоминала, что упала в обморок. Почему? Ох, нет, если вспомню и это, мне из мрака не выбраться.
Но как бы я не иронизировала, деваться было некуда.
— Как ты, — тут же поинтересовалась бабушка, которая сидела рядом со мной в…
А была я в своей старой комнате. Синие тяжелые шторы, светло-голубые обои, серый комод с круглым зеркалом, кровать в углу и исписанная карандашом стена. Почему ее не заклеили? Вялый мозг почему-то сосредоточился на ней, а не на гостях, находящиеся в комнате слишком большой компанией.
