к нам неторопливой походкой.
— Вы считаете, что Вас следует в чем-то обвинить?
— Я люблю диванную психологию не меньше других, но нам нужно идти. — твердо сказала я, отказываясь участвовать в ее маленькой игре в кошки-мышки.
Детективы внимательно следили за нами на протяжении всего пути из участка. Я протащила Люси через три квартала, прежде чем остановиться.
— Какого хрена, Люси?
Черт. Я никогда не обращалась к ней так. Я разозлилась сильнее, чем думала.
— Какой смысл было выбираться из того места прошлой ночью, если ты решила повесить мишени на наши спины?!
— Я не знала, что делать, — пробормотала Люси, проводя рукой по бледному лицу. — Пока ты была на работе, мне позвонили на мобильник.
— Что за звонок? От кого?
Я не хотела слышать ответ. Ужас скрутил мне живот, и я с трудом перевела дыхание.
— Думаю, это был босс Мигеля. Тот, кто отправил сообщение на его телефон. — губы Люси были бескровными. — Я думаю, они знают обо мне.
— Шшш, все в порядке. — я протянула руку и прижала ее к себе, крепко обнимая миниатюрное тело. — Все будет хорошо. Я обо всем позабочусь.
Я понятия не имела, как, но слова просто лились сами собой. Я всегда заботилась о своей сестре и всегда буду заботиться. Она была тихой и неподатливой в моих объятиях. Люси всегда отстранялась, когда была расстроена, и отгораживалась от меня. Это был ее механизм преодоления трудностей.
— Зачем ты пошла в полицию? Ты могла бы подождать, пока я вернусь домой, — мягко напомнила ей. В раздевалке больницы, где мне приходилось оставлять телефон во время смены, связь была отстойной.
— Я подумала, что, может быть, если я заявлю о пропаже Мигеля, копы сами найдут его, и потом расследование приведет к наркотикам и убийцам… — она вздохнула и потерла виски, высвобождаясь из моих объятий. — Полиция поймает убийц, наркотики конфискуют, а дилеры бросят это дело.
Я пригладила рукой ее волосы. Всё ясно. Люси росла защищенной, несмотря на то, что у нее была только старшая сестра в качестве родительской фигуры. Я позаботилась о том, чтобы худшее из той жизни, которую мы вели в неблагополучных кварталах и приютах, не коснулось ее. Она все еще верила в систему. В неиспорченном сознании Люси копы обладали властью и ловили плохих парней. Я прожила достаточно долго, чтобы знать, что это не всегда так.
— Все в порядке, я понимаю. В этом есть смысл, — заверила её. Как только ее плечи перестали дрожать, я откинулась назад и посмотрела ей в глаза. — Но запомни вот что. У нас нет никого, кроме друг друга. Полиция ничем нам не поможет; более того, они могут даже подумать, что ты причастна к этому. Они не на нашей стороне. Хуже всего то, что если мы расскажем им, что произошло, и они проведут расследование, неужели ты думаешь, что семья Де Санктис просто будет сидеть сложа руки и позволит полиции возбудить дело об убийстве против одного из их людей? Конечно, нет. Они устранят проблему, то есть нас. Думаешь, картель спокойно отнесется к тому, что мы видели, что случилось с Мигелем? Они могут захотеть получить деньги за наркотики от тебя.
Я коснулась ее руки. Ее кожа была холодной.
— У нас нет никого, кроме друг друга. Нам нужно избавиться от телефона прямо сейчас, прежде чем мне придется ехать в Ла Леонору, — сказала я ей.
Она долго смотрела на меня, закусив губу. Наконец, похоже, выиграв войну с самой собой в своей голове, Люси кивнула.
— Давай сходим на побережье, — предложила она.
Я крепче сжала ее руку. У сестер Берк, может, и дерьмовая удача, но у нас были мы. И мы переживем еще один день. Я бы не допустила ничего другого.
Чарли
После бесконечных двадцати четырех часов я передвигалась по Ла Леоноре, как зомби. По большей части я не возражала против работы официанткой в элитном казино. Конечно, клиенты могли распускать руки, но чаевые были отличные, а охрана исправно выгоняла нарушителей.
Когда мы росли в Доме Милосердия, нам рассказывали об опасностях азартных игр и пьянства и о том, что этот путь может привести к греховной жизни и горению в Аду. Реальность была куда менее драматичной: богатые развлекались, а бедняки отчаянно пытались поймать удачу. Сегодня не было ни святых, ни грешников. Просто обычные люди, хорошие или ужасные, какими только могут быть люди.
Этим вечером я бездумно суетилась вокруг столиков в баре «Атриум», раздавая напитки и чеки на сумму больше, чем мы с Люси потратили за всю неделю, рассеянная и измученная.
В баре сидели несколько крупных шишек, и игнорировать их громкий, раскатистый смех было практически невозможно.
— Неужели кому-то действительно нужно так громко смеяться? Кто-то когда-нибудь так радовался чему-то? — я пожаловалась бармену в середине своей смены.
Его звали Алек, и он был начинающим танцором. Как и весь персонал Ла Леоноры, он просто оплачивал счета и подрабатывал на стороне, прокладывая путь к своей мечте. В AC было полно мечтателей, которые пытались стать кем-то еще. Кем-то другим.
— Но как все узнают, что они отлично проводят время, если они об этом не сообщат? Хотя, думаю, в их случае за них разговаривает или смеется кокаин, — невозмутимо произнес Алек и вздохнул. — И только подумай, это ведь наша система правосудия.
— В смысле?
— Это комиссар Рейнольдс и судья Элленс. Посмотри, какие неприятные типы, а ведь они из команды «хороших парней».
Я уставилась на двух обрюзгших пожилых мужчин, которые смеялись, пили и подмигивали проходящим мимо официанткам. Стержни судебной системы Нью-Джерси. Я содрогнулась от этой мысли. При любом упоминании полиции меня бросало в пот. Кошмары наяву о копах, появляющихся, чтобы арестовать меня и Люси, заполнили мою голову. Не похоже, чтобы они купились на мои слова.
Еще страшнее было думать о пропавших наркотиках и телефоне. У картеля был номер Люси. Придут ли они за ней? Не окажется ли она на крючке из-за наркотиков или денег? Возможно, нам следовало рассказать все полиции. Нет. Я могла испугаться, но это все равно никогда не было бы моим основным инстинктом.
Я знала, как полиция может облажаться. Я видела это собственными глазами. Когда я только начала учиться в школе медсестер, одна из моих подруг-студенток заявила на своего жестокого парня, который избивал ее. Полиция почти не проводила расследования. Потом, после того как он отправил ее в больницу, они вызвали его на допрос и предъявили обвинение в нападении. Месяц спустя,
