зрительного контакта, подходил всё ближе и ближе.
И вот он уже стоит напротив, заложив руки в карманы брюк и с улыбкой смотря на меня.
— Как тебя зовут? — чуть склоняет голову набок, и я физически чувствую, как его взгляд медленно скользит по моему телу снизу вверх.
— Н…, — отрицательно качаю я головой и нервно облизываю губы.
— А дальше? — он неожиданно улыбается мне, и я вижу, как на его левой щеке появляется ямочка.
— Ника.
— Ника, — повторяет он за мной и облизывается, будто бы пробуя каждый звук моего имени на вкус. — А я…
— Я знаю кто ты, — зачем-то выпаливаю я и тут же прижимаю пальцы к губам, коря себя за излишнюю болтливость.
— Оу…, — смеётся он, демонстрируя идеально ровные белоснежные зубы с чуть удлинёнными клыками.
— Ну, то есть…, — тушуюсь я, пытаясь скрыть свою оплошность, но получается откровенно дерьмово.
— То есть не знаешь? — делает он шаг ближе и упирается правой рукой в стеллаж, рядом с моей головой. Теперь Басов почти нависает надо мной. Давит. И ещё больше заставляет нервничать.
Принуждает дышать его запахом. В нём столько всего — бергамот, горький апельсин, кедр, мох, дым…а еще ладан — его я точно ни с чем не спутаю. И этот аромат настолько многогранен, что хочется вдыхать его на постоянной основе, гадая, что же еще скрыто в бесконечных теплых и таинственных оттенках.
— Н… нет. Ой…
Боже! Ну что я несу?
— Ладно, малая, остынь, а то пар из ушей повалит. Я — Ярик, — и он протягивает мне ладонь для рукопожатия.
— А я — Ника, — прячу я руки за спину, игнорируя его приглашение соприкоснуться.
— Я уже это понял. Что на выходных делаешь? — спрашивает, но руку не отводит, только упирается ею в стеллаж в районе моего бедра, заключая тем самым меня в своеобразную клетку.
— Ну…, — пожимаю плечами, решительно не понимая, зачем он у меня это спрашивает.
А потом выпадаю в нерастворимый осадок, когда Ярослав задаёт новый вопрос.
— Со мной гуляешь, да?
— Да? — в шоке округляю я глаза, не в силах понять, что он вообще такое говорит.
— Да. В кино пойдём. Последний ряд, все дела, — улыбается парень так легко и непринуждённо, что я на мгновение подвисаю, не понимая до конца розыгрыш это всё или реальность.
— Кино? — бормочу я, как замшелая тупица. — Я не знаю. Меня мама…
— Так стоп. Ты не знаешь — я знаю. Маму в топку и запоминай — в субботу в семь взрываем.
— Но, Ярик…, — начинаю я наконец-то понимать, что парень ни капельки не шутит.
— Не запомнила, что ли?
— Запомнила, но…, — я пытаюсь донести до него, что ничего не выйдет, но Басов прёт как танк и у меня не хватает духу, чтобы остановить его наступление.
— Главное, что запомнила. Со остальным по ходу разберёмся. Я тебе ещё потом напишу.
— Напишешь? Но…
— Никаких «но», малая.
Быстрым, но нежным движением провёл большим пальцем по моему подбородку, развернулся и наконец-то оставил меня одну.
Офигевать!
Глава 7 — Ничего не выйдет
Вероника
Я в загрузе.
Вчера весь вечер ходила с выпученными от шока глазами, не в силах постичь логики произошедшего. Я честно пыталась свести очевидное с невероятным, но раз за разом терпела сокрушительное фиаско. Как такое вообще возможно, что первый парень на деревне, который ранее в упор не видел меня и швырял в лицо полотенцем, вдруг феерично переобувается в воздухе и неожиданно приглашает в кино?
Нет, так просто не бывает, если только в фильмах или в глупых любовных романах, которые в своей прошлой жизни запоем читала мама.
А так?
Это просто какой-то глюк в матрице. Или тупой розыгрыш над девочкой, которую и так уже несколько дней максимально плотно раскатывает потешающаяся толпа безжалостных подростков.
Да, вот это больше похоже на правду.
Или ещё вариант — жестокий, но правдоподобный до безобразия. Ярослав Басов наслушался забавных историй о жалкой Веронике Истоминой и вознамерился за мой счёт потешить своё эго. Видимо, решил, что я влюбилась в него, раз посмела пялиться на его идеальные кубики. И опрометчиво посчитал, что я стану лёгкой добычей.
Козёл!
Да и я сама особым умом и сообразительностью не отличилась. Особенно вчера, в библиотеке, когда этот наглый парень вдруг ни с того, ни с сего сунулся ко мне и давай развешивать на мои уши отборную лапшу.
«Ко-ко-ко, как тебя зовут?»
Да я руку даю на отсечение, что Басов всё знал и шёл «на дело» хорошо подготовленным. А я, идиотка махровая, шарёжки выпучила и два слова в удобоваримое «отвали» сложить не смогла.
«Му-хрю, я знаю, кто ты такой».
Позорище!
Хотя, нет! Чего это я? Я ведь действительно знала, кто такой Ярослав Басов. Тот самый парень, который проходил мимо меня целый месяц, будто бы я всего лишь предмет мебели. Тот самый, в которого я врезалась и заслужила только пустой взгляд на пару с сочным эпитетом — Кочка. Тот самый, который швырнул в меня полотенцем, потому что его высокое сиятельство не увидело скромные метр и пятьдесят пять сантиметров моей неказистой персоны.
А теперь, поглядите-ка!
Сразу кино. Да ещё и последний ряд. Ой, мамочки, скажите, куда мне лечь, чтобы максимально быстро умереть от счастья?
И такое во мне бурлило негодование, что я с самого утра ходила сама не своя. И даже брюзжащая мать на пару с бабушкой не смогли отвлечь меня от основного занятия своими нотациями. На каждое их слово я только смиренно кивала и отвечала, как заведённая:
— Да, мама… Нет, мама… Как скажешь, мама…
И даже стихотворение, которое мне наказали выучить, я показательно выдавила из себя на полнейшем автопилоте и без единой запинки.
— Молодец, Вера! Я тобой так горжусь, девочка моя, — и после этой, безусловно, приятной похвалы, привычно потрепала меня по щеке, будто бы была послушной собакой, а не её дочерью.
Но я снова себя одёрнула. Нечего жаловаться, надо уметь радоваться тому, что есть. Потому что раньше у меня и этого не было.
А там уж пора было и в школу бежать, где первым уроком у меня стояла не поддающаяся моему пониманию алгебра. Нет, я её бы никогда не завалила, боясь гнева матери, но приходилось нещадно зубрить этот предмет, чтобы хоть как-то выезжать на баллы выше среднего. Точно так же, как это было с физикой, химией и почти со всей львиной долей точных наук. Да, увы и ах, но я была стопроцентным гуманитарием.
Как итог,
