и дамы средних лет, потягивающей кофе и листающей свой iPad в другом конце зала.
Когда я нахожусь в общественных местах, подобных этому, мне обычно неспокойно, я всегда начеку, потому что трудно сказать, когда твои враги нанесут удар. Однако все это исчезает, когда я нахожусь рядом с Джейн. Она, кажется, оказывает успокаивающее действие на бурю, которая всегда бушует внутри меня. Я чувствую себя безмятежно, когда нахожусь рядом с ней.
— Ты собираешься что-то сказать или так и будешь смотреть на меня все утро?
На моих губах играет улыбка.
— Я не против смотреть на тебя все утро.
— Жаль, но у меня есть другие дела.
Играет в недотрогу? Посмотрим, как долго она сможет это делать.
— Спрашивай все, что хочешь знать, но только не о том, мафия ли я.
Она фыркнула.
— Я уже знаю, что ты часть мафии. Я арестую тебя за это в другой раз. Сейчас меня больше интересует поимка убийцы. Начинает казаться, что мы будем находить по трупу каждый день, пока не докопаемся до сути.
Скрестив руки на груди, она откинулась в кресле.
— Это будет непросто, но давай попробуем. Есть ли причина думать, что кто-то пытается подставить тебя, вывести из бизнеса? Может быть, конкурент? Я слышала, что такое часто случается в мафиозном бизнесе.
Я не отрицаю этого. Бесполезно врать ей, если она уже знает. К тому же у меня не будет шансов получить от нее помощь, если я ничего ей не скажу. Все, что мне нужно, это быть осторожным в выражениях.
— На данный момент у меня нет ни одного врага. Но у меня их много, некоторые из них даже не в Нью-Йорке. Трудно сказать, кто из них может провернуть нечто подобное.
Она почесывает шею, и это привлекает мое внимание самым безумным образом. Я облизываю губы. Я хочу провести поцелуем по всей длине ее шеи и декольте. Мой член становится твердым в штанах. Черт.
— Похоже, ты не только для меня придурок.
Я не могу сдержать рвущийся наружу смех. Пожилая пара поворачивает головы в нашу сторону, и, клянусь, на них накатывает чувство ностальгии, потому что в их улыбке смешались счастье и грусть. Как будто они скучают по тем дням, когда были молодыми и дикими и так свободно смеялись.
— Ты — единственный человек, которому я не хамлю, синьорина. Никому, кроме тебя, не сходил с рук разговор со мной подобным образом.
На ее щеках вспыхнул алый цвет, зеленые глаза загорелись. Она притворно вздрагивает.
— Ух ты. Теперь мне страшно.
— А стоило бы бояться.
— Это угроза? — Она наклонилась вперед, ее брови поднялись вверх. — Ты думаешь, что можешь причинить мне боль?
— Может, и нет, но я готов поспорить, что смогу заставить тебя кричать.
Она снова краснеет, и на этот раз сильнее. Впервые она отворачивается и отказывается встретить мой взгляд.
— У тебя нет фильтра, да?
— Я придурок, мне не нужны фильтры.
На ее губах появляется проблеск улыбки, но, похоже, она понимает, что попалась на мое обаяние, и хмурится.
— Вернемся к делу. Как насчет того, чтобы заключить сделку? Похоже, ты — цель, так что, может, поможем друг другу?
Я переплетаю пальцы.
— Чем ты можешь помочь мне, детектив?
— Мы вместе найдем убийцу. — Она оглядывается по сторонам, а потом шепчет: — Мне нужно повышение, а тебе найти того, кто за тобой охотится. Мы можем помочь друг другу.
— А мой нелегальный бизнес? Ты просто не будешь обращать на него внимания?
— С этим я разберусь в другой раз. А сейчас мы поймаем этого засранца. Что скажешь?
— Я за.
ДЖЕЙН
— Только не говори мне, что ты связалась с мафией, — говорит моя младшая сестра Белла, у которой глаза чуть не выскочили из глазниц, при этом рот набит макаронами.
У нас ночевка с моей лучшей подругой Кимберли, и хотя колледж Бел находится в двух часах езды, она успела приехать вовремя. А вот моя лучшая подруга, наоборот, любит опаздывать.
Я убираю волосы с лица, когда сажусь на кухонный табурет рядом с ней.
— Не надо так говорить. Я просто расследую дело.
Она роняет вилку, и звон керамики заставляет меня подпрыгнуть.
— Ни за что! Я не позволю тебе этого делать, Джейн. Это опасно.
В груди защемило, и мне стало трудно сделать вдох.
— Я знаю. Знаю. Я просто… я не могла это игнорировать.
Она закатывает глаза.
— Не надо говорить мне речи об адреналине и о том, как страх заставляет тебя чувствовать себя живой. Мы обе знаем, почему ты это делаешь. Я помню, что случилось с папой.
— Меня не убьют, если ты этого боишься.
— Я почти уверена, что папа сказал то же самое. Где он сейчас? На глубине шести футов под землей, и, скорее всего, от него остались одни кости.
— Эй, Бел. Успокойся, ладно?
Я на шесть лет старше Бел. Сейчас ей двадцать один, а когда умер наш отец, ей было всего девять. Она пережила это тяжелее всего, всегда отказывается говорить о нем, и говорит только когда злится, и я ее не виню. Наша мать умерла вскоре после рождения Беллы, и ей пришлось расти без обоих родителей. Когда я поступила в колледж, Белле пришлось жить со старшей сестрой нашей матери, и я до сих пор жалею об этом решении.
Тетя Хилари… ну, она была хуже всех. Я бы не хотела вспоминать то, что она делала с моей сестрой. У меня сердце разрывается от жалости к Белле, когда я вспоминаю все, через что ей пришлось пройти. Именно поэтому я не злюсь, когда она так отзывается о нашем отце. Она винит его в том, что он не был осторожен и умер так, как умер.
Она всегда говорит, что ненавидит его, но я знаю, что в глубине души ей просто больно.
— Ты — единственная моя семья, Джейн. Я не могу потерять и тебя.
Я кладу руку ей на плечо и легонько сжимаю.
— Ты не потеряешь меня. Это обещание, Бел. Я больше никогда не оставлю тебя одну.
В дверь звонят, и я уверена, что это Ким.
— Я открою, — говорю я, спрыгивая с табурета и проходя через гостиную.
Ким широко улыбается, когда я открываю дверь.
— Привет, подружка.
Я опускаю взгляд: в руках у нее два пластиковых пакета и большая коробка с пиццей. Я беру у нее пиццу.
— Ты опоздала на час.
Она заходит в гостиную и пинком закрывает дверь.
— Прости, подружка. Я
