Он хороший, я чувствую.
— Вячеслав Евгеньевич, я хотела…
Собираю все силы в кулак и хотя бы начинаю говорить, но вселенная как издевается. А может быть издевается он.
Тарнавский подается немного вперед. Мой взгляд невольно соскальзывает на открытую мужественную шею. Возвращается к губам.
Они начинают шевелиться:
— А суд не интересует, Юль? — И сердце ухает с третьего на первый этаж учебного корпуса.
Нет. Не надо.
Мотаю головой, Тарнавский вздыхает.
Не говорите этого, пожалуйста…
— Я ищу себе помощника. Или помощницу. Неважно. Увидел тебя — захотел.
Уши загораются. Наши глаза встречаются. Я знаю, что он имеет в виду. И что смущает специально — тоже. Я краснею, но взгляд не отвожу. Как и он свой. Снова медленно растягивает губы. Зачет закончен, да. Совершенно точно.
— Ты умненькая.
— У меня высшее не окончено, — произношу не своим голосом. Это глупый аргумент. Когда я озвучила его отцу Лизы, он посмотрел так, что я только сильнее отчаялась. Тарнавскому — еще раз.
Он улыбается и объясняет взглядом: вообще похую.
— Секретарем оформлю. Там полная вышка не нужна. Закончишь — помощницей. Если сработаемся.
Не надо, черт. Не надо.
Мотаю головой. Кусаю нижнюю губу.
Нужно пересилить себя и толкнуть ему бумажку. Или просто сказать.
Но мне страшно. Я же знаю, что будет дальше. Выйду из университета — подкатит черный джип. Нужно будет отчитаться.
— Зарплату хорошую дам, Юль…
Чуть не вою. Отворачиваюсь к окну и смотрю. Там — лето. Еще несколько дней назад совершенно беззаботное. Счастливое. Наполненное перспективами. Сейчас…
— Думаю, я вам не подхожу, — выдыхаю и веду листом по столу.
Понятия не имею, чего это будет мне стоить, но пусть так.
Хочу быть честным человеком.
Только когда смотрю на Тарнавского — отчаиваюсь. Лист его не интересует. Вниз он не смотрит. Мне в лицо. Пристально. С азартом.
— Почему я так не хочу тебя отпускать, Юль? — спрашивает, разбивая сердце.
Вы бы знали, как я не хочу вас предавать…
— Обещай, что подумаешь.
Жмурюсь. Киваю.
Слышу, как ручка с нажимом ведет по бумаге.
Когда открываю глаза — в моей зачетке выведена сотка. Вячеслав Евгениевич красиво и размашисто расписывается, занимая сразу две строчки.
После этого Тарнавский берет бумажку, внутри которой записан мой большой секрет. На ней тоже пишет «Вячеслав Тарнавский» и свой номер телефона. Вкладывает в зачетку и захлопывает.
Возвращает, не раскрыв.
— Подумай и позвони. Я верю своей интуиции. Она говорит, что ты мне нужна.
Сердце тарабанит бешено. Происходящее кажется сюром.
Что ответить — понятия не имею. Ваша интуиция — сука? Бегите?
Смотрю на зачетку с секретом.
В аудитории снова тихо. Слышно, что внизу под окнами обсуждает что-то и смеется группка студентов. Я им завидую. Тоже так хочу, а не метаться.
Раз. Два. Три. Время принимать решение, Юля. Давай.
Три. Два. Раз.
— Тебя еще поуговаривать? — Поднимаю глаза. На лице Вячеслава Тарнавского улыбка. Вспоминаю слова Руслана Викторовича, с которыми не поспоришь: Тарнавский умеет производить впечатление. Когда хочет. Но зачем на меня?
Если бы он знал, кому предлагает работу…
И снова раз. Два. Нет. Не могу.
Взгляд — на него. Беру зачетку и тяну к себе. Прячу в сумку.
— Не надо. Почему я? — Спрашиваю, почему-то думая, что никакой ответ уже не собьет.
Тарнавский хмыкает, склоняет голову и неприкрыто разглядывает.
— Не взять тебя — сознательно отдать другому. А я не настолько дурак.
Воспоминания о «другом» ползут холодом по спине.
— Я могла не прийти…
— Не пришла бы — не предложил. Но ты пришла. Чему я очень рад.
Юля
Закончив третий по счету обход квартала, поворачиваю к суду, смотря в экран своего мобильного.
Злюсь, устала, ненавижу происходящее и себя за то, что позволяю всему происходить.
После зачета у Тарнавского меня снова встретил Руслан Смолин.
Я не решила проблему и не решилась ни на что, просто отложила, а ему сказала, что Тарнавский ничего не обещал, но позвал на собеседование.
Конечно, отец Лизы настойчиво предложил сходить. А еще ко мне на колени легли уже не пальцы, а конверт.
Осторожность не дала вспылить и гордо отказаться. Я послушно сложила его в сумку рядом с зачеткой и мобильным Тарнавского.
Открыла дома.
Тысяча долларов.
Вот так. Просто. Для меня — огромные деньги.
У другой девушки это, наверное, вызвало бы восторг, эйфорию. А я еще сильнее отчаялась.
Легкие на первый взгляд деньги легли грузом на плечи.
Я не думаю, что за каждый шажочек мне будут платить так щедро. Это мотивация. Но делать ничего я по-прежнему не хочу.
Не хочу, но…
Написала Тарнавскому, что подумала и согласна. Где-то через полдня получила от него: «супер, Юлия Александровна. Хорошее решение».
Вспоминаю и прерывисто вздыхаю.
К сожалению, нет, Вячеслав Евгениевич. Решение ужасное. Но вы позже узнаете. Или нет.
Я все же даю вселенной шанс доказать мне, что из любой безысходности существует хотя бы один маленький выход. Найти бы…
Сегодня на три мне назначено собеседование. Сейчас — без десяти. И я по-детски оттягиваю неизбежный звонок Тарнавскому.
Приехала заранее. Оделась в лучшее. Распечатала резюме.
Только не волнуюсь, что могут не взять. Больше об обратном.
Вздрагиваю из-за вибрации. Смотрю на экран и кривлюсь.
Пишет Лиза.
«Малыш, как насчет коктейльной вечеринки? В Барбару пойдем?»
Ее беззаботность меня убивает. Я верю, что подруга ни при чем и просто так совпало, но не злиться не могу. И поделиться с ней тоже. Боюсь ее отца.
Только и он мне тоже теперь пишет.
«Не перенес?»
Это как раз от него.
Выдыхаю и блокирую мобильный, оставив обоих Смолиных без ответа.
Занимались бы друг другом, вот честно. А меня… И Тарнавского… Оставили бы в покое.
Я знаю, что Лиза переживает из-за моей внезапной отчужденности. Причин я не объясняю. Буду ли в принципе — не знаю. И думать не хочу.
Слух раздражает сигнал автомобиля.
Я рефлекторно дергаюсь и отступаю в сторону, хотя и так стою на безопасном тротуаре за столбиками. Просто чувство безопасности — это блажь, которой я в последнее время лишена.
Телефон продолжает щекотать вибрацией ладонь, но я даже не смотрю. Опускаю руку, разглядывая череду машин на светофоре.
Сначала проезжаюсь по всем, потом останавливаюсь на знакомой низкой ауди. Купленной на взятки, если верить Лизе и ее отцу.
За рулем Тарнавский. Вижу его профиль и волнение выплескивается адреналином в кровь.
Он же не дурак, правда?
Не пользовался бы вот так в открытую имуществом, происхождение которого не может объяснить?
