убьешь его, тем быстрее мы сможем уйти.
Я спокойно киваю.
— Марсель, я думаю, вам следует помолиться о прощении, — я указываю рукой на Ари.
— Подползите к сестре Арианн и помолитесь Богу, чтобы он простил вас.
Когда он даже не двигается с места, чтобы сделать, как ему сказали, я добавляю:
— Сейчас же, ты, извращенец.
Его тело дрожит, глаза полны слез, а обеспокоенный взгляд мечется от Ари ко мне, и он начинает медленно ползти к ней, дрожа от ужаса. Он подползает к ее ногам, опустив голову, и начинает бормотать молитву.
— Вот так, — Ари смотрит на него. — Ты знаешь, то, что ты делаешь, неправильно. Молись Богу о прощении, Марсель. Ты должен просить его о прощении, твои грехи огромны.
Марсель бормочет громче, его слова невозможно разобрать.
Мои ноги двигаются сами по себе. Тихо шагая, подхожу и встаю за спиной Марселя, стоящего на коленях. Не думая, поднимаю свою катану и касаюсь кончиком основания его шеи.
Его тело замирает. Дыхание останавливается.
Я делаю глубокий вдох, потом медленно начинаю. Слегка нажимаю на рукоятку меча, лезвие входит в заднюю часть шеи Марселя и, спустя мгновение, выходит из передней части его горла.
Тело его неудержимо трясется и дергается, и в этот момент я понимаю, что благодарна одному: что не вижу его лица.
Удерживая дрожащее тело Марселя Дюпона лезвием в его шее, я поднимаю взгляд на Ари. Ее глаза печальны, она мягко улыбается:
— Пойдем, Кэт. Вытащи это из него. У нас еще много дел.
Одно движение назад, лезвие освободилось, и тело Марселя с унылым глухим стуком упало на пол. Мое сердце подпрыгнуло.
Я сделала это. Я убила его. Мне не нужно было помогать. Я сделала это сама. Я даже не почувствовала себя плохо из-за этого.
Ари подняла ногу и пнула его безжизненное тело:
— Продается свинья!
Ночь официально стала ошеломляющей.
Тихое хихиканье зародилось в горле. Чем больше я пыталась сдержать его, тем хуже это становилось. Я начала хихикать. Мое хихиканье превратилось в полноценный смех на грани истерики.
Слезы потекли по моему лицу, когда я смеялась, освобождая тревогу, гнев и волнение.
Ари наблюдала за мной, осторожная улыбка заиграла на ее губах. Когда я все-таки взяла себя в руки, она спрашивает:
— Все в порядке?
Слезы текут по моим щекам, и я начинаю неудержимо рыдать, правда, по другой причине. Ари подходит, вытирает их и говорит с неодобрением:
— Почему ты плачешь, дорогая?
Из меня все вылетает:
— Я просто убила мужчину, который стоял ко мне спиной и молился. Он не ожидал такого поворота событий, — фыркаю я.
— Он не знал, что так произойдет и… — я смотрю ей в лицо и шепчу: —…И мне было плевать.
Мое тело сотрясается в тихих рыданиях.
— Я рада, что он мертв.
Меня притягивают в теплые объятия. Ари хихикает в мое ухо:
— Ох, моя голубка. Успокойся.
Мои рыдания начинают утихать. Начинается стадия отстраненности. Мне нравится, когда мое сердце немеет. Онемение — это хорошо.
Ари целует меня в висок:
— Ты была рождена для этого. У тебя одна из самых жестоких работ в мире, и ты просто доказала, что можешь легко справится с ней, — она отстранилась и улыбнулась.
— Это дар.
Я не сказала ни слова.
Не знала, что меня должны поздравлять с этим.
Она протягивает мне свою ладонь, и я возвращаю Конеко. Она вытирает лезвие своим одеянием, и встает на колени перед телом, рукой подзывая меня, и я помогаю ей сдвинуть тело Марселя.
Я прихожу в замешательство, когда она начинает делать моим мечом небольшие порезы на его лице, пальцах и шее.
Видя мое непонимание, она объясняет мне:
— Надо было объяснить заранее. Нам надо, чтобы это было похоже на ограбление, которое пошло не по плану.
О. Дерьмо.
— Извини.
Она усмехается и отмахивается от меня.
— Ничего страшного. В следующий раз мы обговорим детали, как должно выглядеть убийство. Это была моя ошибка.
Она тянется рукой к своему карману, вытаскивает пару перчаток и вручает мне.
— Теперь наведи здесь беспорядок, пожалуйста.
Перчатки странно ощущаются на моих руках, как будто душат мои пальцы.
Я иду из комнаты в комнату, разбрасывая кругом вещи, ломая украшения и рамки и передвигая предметы.
Ари подзывает меня к себе, тоже надевая пару перчаток:
— Нам нужно взять телевизор, перенести его в холл и оставить там, чтобы выглядело, будто что-то прервало грабеж.
Поднимая брови, я смотрю на нее с недоверием:
— Ты знаешь так много обо всем этом, Ари. Я впечатлена.
Ее улыбка не достигает глаз:
— До того, как я нашла Боба, моя жизнь была нехорошей.
Телевизор ударился об пол с громким стуком. Мы собираем наши принадлежности, и прежде чем уехать, я смотрю, как Ари подходит к Марселю. Поднимая глаза к потолку, она бормочет несколько слов шепотом, прежде чем опускает руку и погружает свои пальцы в его кровь. Ее глаза закрыты, когда она водит покрытыми кровью пальцами по его лбу, потом вниз по щекам и соскальзывает на подбородок.
Я в шоке смотрю на нее, она встает и идет ко мне, и победа отражается на ее лице. Внезапно я понимаю. Арианн. Кодовое имя — Боевая Раскраска.
Она тянется к пакету и вытаскивает оттуда две толстовки. Я не трачу время впустую, надевая свою и натягивая капюшон. Ари делает так же.
Мы выходим через заднюю дверь и идем к задним воротам, как будто все нормально, как будто, так и должно было быть, что мы были здесь. На улице мы запрыгиваем в ожидающий нас «мерседес», и Кларк везет нас обратно в «Мираж».
Удовлетворение растекается по моему телу. Слушая, но не прислушиваясь к разговору Ари и Кларка, я расслабляюсь на своем сидении, внезапно ощущая себя истощенной. Мои веки трепещут, а затем закрываются, и я погружаюсь в спокойный сон.
Дверца машины скрипнула, и я, вздрогнув, проснулась. Сердце выпрыгивает из груди. Мне требуется время, чтобы собраться и понять, где нахожусь. Мы вернулись к амбару.
Кларк протягивает мне руку, улыбаясь. На его прекрасном лице нет осуждения. Он понимает меня. Он — тот самый тип человека, который нужен в жизни каждого. Он принимает в жизни все так, как есть.
Клянусь Богом. Мне нравится это.
Я думаю, часа два назад я не смогла бы применить это высказывание к моей жизни. Ощущение свободы творит чудеса с душой.
Я кладу свою руку в его. Он осторожно тянет меня из машины и прижимает к себе.
