переутомилась.
– Помнишь Лизку из параллельного класса? Она тоже так говорила, а оказалось, залетела.
– Уймись, – отвечаю твердо, отправляя в рот кусочек лосося. – Я не беременна.
– Ладно, – примирительно ворчит подруга, утаскивая у меня ломоть сыра. – Рассказывай, как поживает столица.
Я расслабляюсь и начинаю посвящать Ленку в подробности своей жизни в Москве, а она в ответ травит байки о наших общих знакомых из Ростова.
– А Даниила ты откуда знаешь? – вдруг задает она вопрос, который моментально портит мне настроение. – Тако-о-ой парень.
– Раз в жизни его видела, – коротко бросаю я. – Он не в моем вкусе. А у тебя с Костей проблемы?
– С чего ты взяла? – на ее лице написано удивление.
– С твоих придыханий по Благову.
Ленка непонимающе смотрит на меня пару секунд, а потом пожимает плечами.
– Я гедонист, – поясняет она философски. – Могу оценить горячего мужика, даже при наличии не менее горячего собственного.
Поджимаю губы и остервенело жую помидор. Отчего-то бесит, что Ленка считает Благова горячим.
* * *
После завтрака мы с подругой идем осваивать кавказские хребты горнолыжного курорта. Наряженные в яркие спортивные костюмы, заходим в первый попавшийся прокат и набираем инвентарь, а потом топаем на подъемник.
Пока едем в кабинке, пишу Сашке, чтобы узнать, где его искать. Пять минут пялюсь на экран, но он так ничего и не отвечает. Обидно даже: пока я думаю, как внести огонька в наши отношения, он катается, забыв обо всем – судя по мессенджеру, последний раз в Сети был в 7.30 утра.
Чем выше поднимается кабинка канатной дороги, тем живописнее становятся виды вокруг. Бросаю телефон обратно в рюкзак и, глазея по сторонам, начинаю испытывать приятное волнение, которое вытесняет обиду на Сашку.
Я на лыжах с шести лет катаюсь. До профессионала мне, конечно, далеко, но по черным трассам пару раз умудрялась съехать без потерь. Вот Ленка неофит. Вижу, что вся эта горнолыжная тема не вызывает в ней энтузиазма – так, разве что на пару фоток для соцсетей.
– Боишься? – спрашиваю серьезно.
– Думаю подождать тебя в баре на пике, – честно отвечает она.
– Да брось ты, я помогу. Или давай инструктора возьмем, – предлагаю я. – Он быстро из тебя профи сделает.
Когда кабинка высаживает нас на станции Роза Пик, мы с Ленкой толкаемся среди румяных лыжников и сноубордистов в поисках инструкторов.
– Мир, да не возись ты со мной, – говорит подруга, следуя за симпатичным парнем, который вызывается ей помочь. – Я попрактикуюсь, а ты иди катайся. Вижу, аж дрожишь от нетерпения.
– Не обидишься? – с сомнением спрашиваю я.
– Умоляю тебя. – Ленка закатывается глаза.
– Я только разок спущусь вниз и сразу вернусь на подъемнике, ладно? Потом вместе будем кататься.
Когда подруга уверенно кивает, я проверяю крепления своих лыж, беру в руки палки, надвигаю на глаза очки и неспешно съезжаю к трассе.
Вдох.
Выдох.
Вдох.
Толчок.
Белоснежные вершины, неправдоподобно синее небо, яркое солнце, сигнальные флажки – все мелькает в моих глазах, сливаясь в одну картину. Стремительно несусь по крутому склону, опьяненная ощущением скорости и свободы. Адреналин бурлит в крови, сердце ритмично стучит. Группируюсь в попытке увеличить скорость. Уверенно объезжаю один снежный завал, миную другой, впереди вижу новое препятствие, но вдруг меня как куклу подбрасывает вверх, одна палка выскальзывает из руки, и я падаю в снег.
Все происходит так быстро, что я не успеваю даже испугаться. Кубарем качусь вниз. Слышу чужой вскрик. Свой стон. Звучное проклятие. А потом наступает тишина.
Понятия не имею, сколько проходит времени, прежде чем я понимаю, что все мое тело подмял под себя кто-то в сером сноубордическом костюме. Пытаюсь что-то сказать, но из груди вырывается только глухой всхлип. Кто бы ни был этот «кто-то», он сильно придавил мне грудь.
В отчаянной попытке насытить легкие кислородом, начинаю барахтаться. Мои уши вновь достигает сдавленное ругательство. Голос грубый и холодный как лед. Мужчина.
Раздается какой-то странный звук, непонятная возня, а в следующий миг легкие обжигает холодный воздух – я снова могу свободно дышать. Делаю несколько коротких вдохов, потом негнущейся рукой снимаю защитные очки и приподнимаюсь на локте.
Мужчина лежит буквально в десятке сантиметров от меня, уткнувшись лицом в снег.
Чувствую, как сердце сжимают клешни страха. Протягиваю руку и неуверенно дотрагиваюсь до его плеча. Мысли, одна страшнее другой, нестройным роем носятся в голове.
– Эй, – мой голос звучит глухо – должно быть, от испытанного шока. – Вы живы?
Вместо ответа слышу еще одно смачное ругательство. А потом мужчина поднимается на руках и перекатывается на спину.
Забываю слова, которые я хотела сказать. В этот момент я вообще обо всем забываю. Знаю только, что могу написать многотомник о том, как сделать и без того нелегкое положение просто невыносимым. Почему? Потому что мужчина, который лежит на снегу, это не кто иной, как Даниил Благов.
Пытаюсь сесть, но у меня не выходит. Одна нога с прикрепленной к ней лыжей увязла глубоко в снегу, сводя на нет усилия, которые я прилагаю, чтобы подняться. В отчаянии думаю, что без посторонней помощи мне не обойтись, и нехотя смотрю на Благова, который все еще неподвижно лежит, уставившись в небо.
Может, с ним что-то не в порядке? Вдруг от столкновения со мной у него перелом или сотрясение.
Взглядом ощупываю его руки, ноги и туловище. Широкая грудная клетка бурно вздымается – он дышит, уже хорошо. С секундной заминкой, но все же поднимаю глаза на его лицо, наполовину скрытое шлемом и горнолыжными очками.
Тело простреливает электрический разряд, заставляя меня механически облизать губы. У меня минута слабости, и никто не видит, поэтому могу себе признаться, что нахожу Благова одуряюще привлекательным. Вроде и не классический красавчик, а общая картина просто с ног сшибает. По крайней мере, меня точно.
Пока глазею на него, напрочь забыв о лыжах, он внезапно садится на снегу, опровергая мои подозрения на переломы, снимает с головы защитный шлем и быстро отцепляет сноуборд от ботинок. А потом поворачивается и смотрит прямо на меня.
Время замирает. Земля не вертится вокруг солнца и вокруг своей оси. Ветер стихает.
Взгляд у Благова такой холодный, но не злой. И как будто ласкающий. И оценивающий. И смотрит он так, словно знает что-то такое, чего я не знаю и никогда не узнаю. И вообще никто, кроме него, не узнает. Вспоминаю поговорку про кролика, загипнотизированного удавом. Только ведь я не кролик. По крайней мере, не была им до встречи с этим человеком.
