Лили удивилась.
— Так ты знала, что я так думаю!
— Конечно!
— Но откуда? Я даже сама этого не осознавала.
Фейт сочувственно улыбнулась.
— Мы так давно знаем друг друга — трудно было не догадаться. Я думаю, что ты всегда все понимала, просто не хотела себе в этом признаваться. Наверно, потому, что это слишком горько.
— Да, горько, — печально отозвалась Лили. — Я никогда не думала, что все так обернется.
— Знаю. Я тоже считала, что он вернется.
Лили вдруг начала беспокойно перебирать бумаги на столе. Открыла блокнот, закрыла его, потом снова открыла.
— Не понимаю, о чем ты.
— Все ты отлично понимаешь! — рассердилась Фейт. — И оставь эту «мисс благополучную деловую женщину» для своей матери или для служащих, которые тебя не знают. А мне не морочь голову. Я отлично вижу, отчего ты дергаешься, Лили, даже если тебе угодно это отрицать.
— Что ты видишь?
— Все! С того самого дня, когда умер Джей Кей, ты старалась доказать всем его безупречность. Ты считала, что он лучше всех разбирается в торговле антиквариатом, а теперь выходит, что ты знаешь дело даже лучше его. Если хочешь знать, уже одно то, что ты умудряешься давать своей мамаше столько денег, да еще отправляешь ее в путешествия, когда она тебе совсем осточертеет, — уже это чудо. Даже здесь ты превзошла Джей Кея. Но главное, ты сделала себе имя в городе. Люди тебя любят, несмотря на то что твоя мать — просто выскочка…
Лили начала давиться смехом, потом не выдержала и расхохоталась вовсю.
— Господи Иисусе! А я-то думала, что сужу ее слишком строго.
— Арлетта есть Арлетта. Ее никто и ничто не переделает. В особенности ты. Так что перестань с ней носиться как с писаной торбой.
— Я и не ношусь. Наоборот, стараюсь обращать на нее как можно меньше внимания.
— Неужели? Тогда почему же, когда она является сюда и требует от тебя отчета о делах, тебе буквально делается дурно? Конечно, ты даешь ей денег и отправляешь своей дорогой, но тебе никак не удается заставить ее не совать сюда свой нос.
— Ах вот ты о чем! Ну, на это у меня свои причины.
— Какие же?
— Не хочу с ней ссориться. Она ведь и вправду всего лишь пустая выскочка! — Лили снова рассмеялась.
— Очень смешно. Но мне что-то не кажется, что твой отец именно это имел в виду, когда хотел, чтобы вы работали вместе. С тех пор как он умер, Арлетта ничуть не изменилась. Просто теперь ты заняла место Джей Кея и живешь ради своей матери!
Лицо Лили окаменело.
— Ты не права, Фейт. Я делаю только то, что хочу.
— Да, конечно. Так докажи это.
— Что ты имеешь в виду?
— Позвони ему.
— Кому?
— Зейну. Набери номер и поговори с ним. Узнай, как он живет. Может, он давно женат и у него есть дети. Если так, то не пора ли тебе покончить с прошлым раз и навсегда?
Лили отвернулась.
— Я уже давно с ним покончила. Кроме того, теперь у него своя жизнь. Не могу же я лезть в нее. Это будет выглядеть просто глупо.
Фейт вытаращила глаза:
— Ничего, Господь тебе простит! По крайней мере так лучше, чем жить в неведении. Лучше, чем всю оставшуюся жизнь любить того, кто никогда не будет твоим. У тебя же целая жизнь впереди, Лили. Почему же не взять от нее хоть что-нибудь? Ты всегда считала себя немного авантюристкой. Так давай, проверь, так ли это.
Фейт подошла к столу и, сняв с телефона трубку, сунула ее Лили прямо в лицо.
— Код Нью-Йорка — два один два.
Лили молча смотрела на трубку. Ей пришлось спрятать руки под стол и положить их на колени, чтобы Фейт не заметила, как они дрожат.
— Фейт, перестань, ради Бога! Лучше пойди включи свет, уже пора открывать.
Двигаясь словно в замедленном кино, Фейт положила трубку на место.
— Хорошо, Лил. Как хочешь. — Она тихо вышла из комнаты.
Лили проглотила комок, стараясь не расплакаться, но в ее глазах продолжали стоять слезы. Она смотрела сквозь их пелену, и ей казалось, что телефон плавает перед ней.
«Зейн, Зейн, Зейн…» Имя ракетой пронеслось в ее мозгу, и она услышала, что шепчет его вслух:
— Зейн.
Приподняв тяжелый покров памяти, она спустилась туда, где в самой глубине сердца хранились воспоминания о нем. Здесь еще звучал его голос, она могла почувствовать прикосновение его руки, ощутить запах сандалового дерева. Здесь они всегда были вместе. Здесь жило счастье.
— Я не могу!.. Не могу!.. — крикнула она и, закрыв лицо руками, опустила голову на стол.
1991 год.
Нью-Йорк
Зейн подошел к телефону после первого же звонка.
— Макалистер слушает.
— Это Колд Тэп. Есть одно небольшое дельце. Хочу, чтобы ты занялся им для меня.
— Что за дело?
— Ты слышал о затонувшем кладе, найденном в Белизе?
Зейн хлопнул себя по лбу, потом поскреб щеку.
— Нет, не слышал. — «Об этом я не мог и мечтать». — Расскажи мне, — отозвался он, стараясь не выдать себя.
— Трудно поверить, но это правда. Я прочитал в «Нэшнл джиогрэфик». Номер только что вышел. Они нашли кинжалы с драгоценными камнями, дублоны и еще кучу всякой всячины. Мне хочется получить кинжал. Позвони узнай, сколько они хотят. Я готов дать двадцать пять тысяч.
— А если он стоит только пять?
— О черт! — Колд Тэп рассмеялся. — Для того я тебя и держу, чтобы ты не давал мне делать глупости. — Он перелистал страницы журнала. — Тебе надо позвонить в Хьюстон девушке, которую зовут Митчелл…
— Лили… — прошептал Зейн.
— Да, точно. Откуда ты знаешь?
— Может, я телепат, — мрачно пошутил Зейн.
— Нет. А жаль.
— Я все сделаю, — сказал Зейн.
— Не сомневаюсь. Потом вернемся к нашим делам с месторождением. Кстати, там что-нибудь продвигается?
— Медленно. Но все же продвигается. Вот встречусь с Гануолтером в пятницу и посмотрим.
— Ладно. Тогда и поговорим.
Когда Зейн повесил трубку, то обнаружил, что у него пересохли губы. Лили… В последнее время ему казалось, что она преследует его повсюду… в мыслях, в снах. Особенно в мыслях.
— Лили. — Он произнес это имя как иностранное слово. Потом повторил еще раз: — Лили. — В груди возникла странная боль.
Зейн надеялся, что забыл, как она выглядит, забыл вкус ее губ, ощущение ее кожи… Но он ошибся. Он все помнил, и даже слишком хорошо. Помнил мягкий голос, которым она произносила слова любви, помнил, как этот голос повышался, когда Лили не могла совладать со своим характером и начинала выкладывать все, что думает. Зейн щелкнул языком, вспоминая, как она умела справляться с трудностями: она вела себя так, словно хотела навсегда оставить в этом мире след своих любимых красных сапожек.
