в спальню на удобную кровать, тем более, что возможность открыть замок у него была; то отходил от нее, убеждая себя дать Вике время, чтобы она успокоилась и почувствовала себя в безопасности. То, что доведенная до отчаяния девушка способна на любую глупость, Ракеш очень хорошо запомнил — даже если бы очень захотел, ему было не забыть, как поганка сбежала с Джен, в надежде, что, рассерженный, он отступиться от нее.
Когда Ракеш в очередной раз пересекал гостиную, его взгляд упал на сдвинутое кресло. Будто в замедленной перемотке увидел, как Вика, которую он, ослепленный гневом, швырнул, падает в кресло. Увидел ее взметнувшиеся волосы. Увидел, как она ударилась о подлокотник. Увидел себя — как стиснул ее хрупкие плечи. Стало тошно — как он мог быть таким грубым и несдержанным, с ней, с почти ребенком. Не важно, что она из себя представляет, это не делает ее старше или сильнее. Рядом с ним, она, как лиана по сравнению с деревом, такая же гибкая и такая же тонкая, и так же она оплела его собой, вытаскивая все нервы, как лиана оплетает дерево, вытягивая из него все соки. Но так же, как дерево нельзя отделить от сросшейся с ним лианы, так и Ракеш не мог больше представить себе жизни без бесстыжей бестии, и сам не заметил, как оказался рядом с дверью в кабинет.
— Прости меня, — прислонившись к двери, сказал он и прислушался — в кабинете стояла мертвая тишина.
***
Вика продолжала лежать в кресле, гроза постепенно стихала, и раскаты грома становились все глуше и реже, а яркие зарева перестали расчерчивать зигзагами небо. Вместе со стихией утихала и бушевавшая в душе обида, и кипящий мозг смог переключится на другие мысли, помимо несправедливых обвинений.
«Он думает, что я встречаюсь с Санджеем», — но вместо следующей мысли: — «Как он может так думать?» — Вика подумала о другом: — «Он ревнует. Значит, я ему не настолько безразлична, как хочет показать?!» — она чуть не вскочила с кресла, чтобы немедленно это прояснить, но следующая мысль заставила остаться на месте: — «А что если ревность вызвана не чувствами, а неудовлетворенным желанием», — в том, что оно у Ракеша есть, Вика нисколько не сомневалась. Надо быть слепой и совсем глупой, чтобы этого не видеть, а ни слепой, ни глупой Вика не была. И снова она вернулась к тому, с чего начинала — кто она для Раджа? Очередное развлечение или что-то более серьезное, и как долго продлится его интерес, после того, как Радж получит желаемое? Так и не придя ни к какому мнению, Вика задремала, а перед глазами продолжал стоять Ракеш, склонившийся над ней и бросающий в лицо свои гадкие обвинения, пока окончательно не заснула, все так же, свернувшись в кресле клубочком.
***
Обеспокоенный тишиной, Ракеш продолжал прислушиваться к тому, что происходит внутри кабинета, но не мог ничего не услышать. Тем временем воображение уже рисовало картину, как Вика, каким-то немыслимым образом умудрилась открыть окно и сбежала из дома.
Ракеш понимал, что это невозможно, но, что можно ждать от девчонки, он уже не знал, и решился открыть дверь в библиотеку, даже с риском обрушить на себя весь гнев бестии.
Аккуратно и осторожно отперев замок, он приоткрыл дверь и осмотрелся — Вики негде не было. Снова внутренне закипая, Ракеш направился к окну, но, проходя мимо кресла, увидел белое платье, высвеченное неуверенным лунным светом. Он неслышно обогнул кресло и рассмотрел свернувшуюся там Вику и темную волну ее волос, мягко спадающую на пол.
«Не сбежала», — облегченно выдохнул и опустился на пол, рядом с креслом.
— Кто бы мог подумать, что какая-то девчонка, вздорная, упрямая, безнравственная, станет мне так необходима, что не смогу дышать без нее, — сам с собой разговаривал Ракеш, перебирая длинные локоны. — Ведьма ты моя, — он убрал отдельную кудряшку, упавшую ей на глаза, и стал всматриваться в лицо, бледное в лунном свете и со следами недавних слез.
Вика вздохнула во сне и сделала попытку поменять положение, но только повернула лицо к замершей на небе луне, а Ракеш застыл с занесенной в желании погладить Вику по щеке рукой.
— Мама, я домой хочу, — по-русски пробормотала она. — Я так устала. — Вика еще раз сделала попытку повернуться, и ее рука свесилась с кресла. Ракеш уже хотел было отнести ее в спальню, но его остановила мысль, что Вика может проснуться, и снова полетят обидные слова, а им обоим необходим отдых. Поэтому Ракеш только поймал руку вредины и легонько провел губами по нежной ладошке. Он прислушивался к невнятному бормотанию и с грустью думал, что придется учить русский. Спящая, она завораживала его своим невинным видом, который так контрастировал с ее порочной натурой. А знать, что и о ком она говорит, что и кто ей снится — это было уже не любопытство, это была потребность. Из-под плотно сомкнутых век, выкатилась одинокая слезинка. Сверкнув в лунном свете, она покатилась к волосам. Только на самой границе с темными кудрями Ракеш поймал стремительную каплю и, стерев влажную дорожку подушечкой пальца, поднес к губам горьковато-соленую влагу.
— Что тебе снится? — еле слышно спросил он.
— Ракеш. — позвала Вика. Он вздрогнул и посмотрел ей в лицо, но она продолжала спать.
— Что моя хорошая? — спросил он, но Вика молчала. Страшно хотелось спать и Ракеш прислонился к креслу. Вика снова завозилась и устроилась головой на его плече.
— Ты идиот, но я тебя люблю, — пробормотала ведьма на английском, оставив его мучиться в догадках, кому она это сказала.
***
Айрин с Санджеем, насытившиеся, как едой, так и друг другом, безмятежно спали, не размыкая объятий.
Глава 67. Утренние неожиданности
Ракеш проснулся от того, что затекло все тело — спина, ноги, шея, руки. Он хотел встать и потянуться, но остановила голова мирно спящей на плече Вики. Солнце уже поднялось. Его лучи беспрепятственно проникали в незанавешенное окно, и Ракеш в который раз залюбовался спящей. И, хоть сейчас он не видел ее лица, но видел свесившуюся с кресла хрупкую руку, под тонким платьем — очертания стройного тела, изящные ступни с фиолетовым педикюром, которые выглядывали из-под белоснежной ткани. Утренние лучи безжалостно высветили свежие синеватые отметины на девичьих запястьях и контуры его пальцев на ее плечах. Красивые черты Ракеша исказила гримаса страдания, кода вспомнил, как Вика получила новые синяки.
— Что за демоны сидят в тебе и заставляют поступать гадко
