— Новым заместителем директора будет Бахметьева Александра Николаевна, которую вы все хорошо знаете как просто Асю!
Кто-то охнул, хорошо, что не я, я еле удержалась от подобного выражения своих чувств. Николай Николаевич, завхоз, видимо, не поверил собственным ушам и решил уточнить:
— Я не понял, она секретарем будет или замом?
Босс с царственным величием решил не опускаться до мелких дрязг и сделал вид, что понял вопрос иначе:
— Это уже дело Александры Николаевны, кого она возьмет себе в секретари. Она приступит к работе через несколько дней и сама решит все мелкие вопросы.
Я в этот момент подумала — слава богу, что я сегодня в деловом костюме, хороша бы я была в джинсах и свитере при сегодняшнем представлении, которое разыграл этот клоун Пестов! В машине я упрекнула его за то, что не предупредил, но он только отмахнулся от меня, сказав, что хотел сделать мне сюрприз.
— Поздравляю! Он вам удался, я чуть на месте не скончалась от изумления.
— Да ладно тебе! Разве такой малостью тебя убьешь? Ты девушка крепкая! Только вот что: не думай, что это синекура, зря денег никому платить не буду, хочешь работать — работай как следует. Поначалу будешь на подхвате, но со временем разгрузишь Илью и станешь полноценным замом, силенок на это у тебя должно хватить, а уж ума тебе не занимать.
Я хотела спросить его об аварии, в которой погиб Герман, но раздумала, ведь правды он все равно не скажет. Высадив меня у дома, он сказал, что новую должность мы обмоем позже, пригласим Илью и обмоем, сейчас некогда. Он хотел уехать, но я спросила его, почему он представил меня под настоящей фамилией, ведь никаких документов на нее у меня нет.
— А как ты думаешь, почему я сказал, что ты приступишь к работе через несколько дней? Пора сделать тебе документы.
На бумажке с адресом больницы, которую мне дала Нина Федоровна, был и телефон. Я позвонила и спросила, что из продуктов можно принести, мне ответили, что, кроме как на спиртное и табак, ограничений нет. Ровно в шесть я подъехала к больнице, нашла нужный корпус, поднялась. Борис лежал в одноместной палате, немного бледный, похудел, но в целом выглядит неплохо. Я поздоровалась, и лицо Бориса осветилось улыбкой. Я выложила принесенные продукты, он хотел запротестовать, но, увидев свой любимый жасминовый чай, обрадовался как ребенок. Когда я ехала к нему, боялась, что нам будет неловко, но мы принялись болтать с ним на разные темы как заправские друзья. Он оживился и выглядел необыкновенно хорошо, я смотрела на него и понимала, почему могла увлечься им, жаль, что эти мгновения уже не вернутся. Словно прочитав мои мысли, он перешел на тему наших отношений, но тут же увяз.
— Борис, то, что было у нас с тобой, было прекрасно, но оно уже не вернется. Ты мучительно пытался преодолеть свою привязанность к Норе, у меня была потребность любить и быть кому-то нужной, но нам не хватало совместного тепла, чтобы удержаться друг возле друга.
— А знаешь, меня и сейчас тянет к тебе, но ты права, у нас не получается. Я рад, что ты не держишь на меня зла. Звони, если тебе понадобится помощь, буду счастлив что-то сделать для тебя. Если нарвешься на Нору, не обращай внимания, она изменилась после недавних событий, хоть полностью переродиться ей не дано.
Я посидела до семи и стала собираться домой. Борис пробовал уговорить меня задержаться, но не преуспел в этом. Я шла от него по коридорам, спускалась по лестнице, одевалась — все делала машинально, вспоминая, что у нас было с Борисом, как бы прощаясь с ушедшей любовью. На ступеньках я столкнулась с молодой женщиной, спешившей войти, мы одновременно подняли глаза и взглянули друг на друга. Только секунду длилось молчание, секунду, показавшуюся мне вечностью. Она страшно вскрикнула и, повернувшись, бросилась бежать от меня вниз по ступенькам и по боковой аллее. Я бросилась вслед за ней, она опережала меня на несколько метров, и мне не удавалось сократить разрыв. Уже стали видны массивные ворота при входе в больницу, когда в калитку вошли люди и почему-то замешкались у ворот, может, ждали отстающего. Этот нечаянный затор и решил дело. Я сделала рывок вперед, надеясь нагнать убегающую, но она как ненормальная ринулась в ворота, куда в этот момент въезжал ярко-желтый автомобиль реанимации. Въезжая в ворота, водитель притормозил, ее ударило выступом капота и отбросило в сторону. Упади она в кусты или даже на асфальт дорожки, все, может, и обошлось бы, но ее отбросило на каменную тумбу ворот, она ударилась затылком и сползла наземь. Я нагнулась над ней, ее глаза еще жили, страха, панического ужаса, который был в них, когда мы столкнулись на ступенях, уже не было — была ненависть, но и она быстро ушла, сменившись печалью и детской обидой. Я склонилась еще ниже, встала на колени перед ней, лежащей на асфальте с разбитым черепом, и тихо позвала ее:
— Юлька! Юлька-свистулька!
Так я звала ее в детстве. В глазах ее что-то дрогнуло, рот открылся, но слова уже не вылетели из него, вылетела душа, маленькая, сморщенная, обугленная от всех тех страданий, что пришлось ей вынести по вине собственной хозяйки. Я закрыла Юльке глаза и встала с колен. Кто-то в образовавшейся мгновенно толпе сказал, что ее сумка отлетела в кусты. Я сделала шаг к кустам, но кто-то крепко уцепился за мой локоть, я оглянулась в нетерпении, мне срочно нужно было добраться до сумки. Меня держал какой-то мужчина, за ним стояла взволнованная женщина, явно его жена.
— Я видел, вы бежали за ней, преследовали ее, почему?
— Чтобы помешать ей сделать то, что она все-таки успела сделать, — твердо ответила я.
— И все-таки она убегала от вас, и вид у нее был испуганный, тут что-то не то! — не унимался мужчина.
По всему видно, что и женщина, его жена, готова ему вторить, а в кусты за сумкой уже кто-то ломанулся. Юлька умерла, ее больше нет, и сейчас для меня важно только содержимое ее сумки, больше ничего.
— У нее случилось горе, умер близкий человек, она была не в себе, побежала сама не зная куда, я хотела ее остановить, пока она не выбежала на дорогу, а тут этот автомобиль! Теперь вам все ясно, бездушный вы человек?
Мужчина рассеянно отцепился от меня, жена тут же поволокла его прочь, боясь скандала. Я повернулась, какая-то девушка протягивала мне сумку, говоря, что она собрала все, что выпало из нее, сумку тут же перехватили, оттесненная толпой, я даже не смогла коснуться заветной сумки. Все опять сосредоточились на лежащей, я сделала шаг назад, еще шаг и наткнулась на кусты. Зайдя за них, я посмотрела: нигде ничего не валялось, но под соседним кустом что-то блеснуло. Я оглянулась, убедилась, что на меня никто не смотрит, опустилась на корточки и раздвинула ветки. Передо мной лежало то, что и было мне нужно — ключи! Ключи от моего дома, от всей моей прошлой жизни. Я протянула руку и суеверно коснулась их, мне показалось, что они теплые, но этого, конечно, быть не могло, я сжала их в ладони и встала. Хотела отряхнуть брюки, но опомнилась, что надо поскорее уходить отсюда, пока обо мне кто-нибудь не вспомнил. Я вышла в калитку, которая была занята для Юльки и совершенно свободна для меня. Дойдя до машины, я села в нее, положила на руль руки и с любопытством посмотрела на них, они не тряслись, в голове, правда, пусто, ни единой мысли, но это ничего, это пустяки, я доеду, я же знаю, куда мне ехать!
