каждый раз в общении с ними испытывая принужденность. Она находила общий язык, только с их тремя внучками – студентками местного колледжа. Они приходили после занятий помочь с уборкой. Девушки болтали, рассказывали новости, сплетничали и смеялись, когда были уверенны, что их не слышит Найджел.
Весть о приезде Олсенов распространилась по городу, как пожар суховеем. В дом потянулись с визитами соседи и знакомые из коттеджей и усадьб, расположенных вниз по холму, потом из ближайших графств. И роль хозяйки Лине пришлось освоить мгновенно: привыкать принимать гостей, занимать их непринужденной беседой, отдавать распоряжения помощникам, разбираться в напитках, пробовать соусы и составлять обеденное меню с учетом пристрастий и вероисповеданий разномастной компании.
Совсем иначе Лина рисовала себе супружескую жизнь – казалась, суматоха медовых месяцев никак ее не отпустит. Она думала об этом, взлетая по лестнице и перепрыгивая через две ступеньки, одновременно прикидывая, в котором часу объявить ужин. Налетев на Яна, она едва не сбила его с ног. Вместо привычного кивка, он остановился, заставив ее задержаться на галерее. Взял ладонь и подержал в руке, прикоснулся губами к пальцам:
– Лина, я хочу поблагодарить тебя. Этот дом всегда был мрачным и неуютным. После смерти родителей, я хотел избавиться от него. Но, ты его оживила. Ты чувствуешь, как потеплел камень?
– Да, наверное, – она мимолетно улыбнулась, пытаясь не забыть куда спешила, – хочу попросить Найджела растопить камин в средней спальне. Дженингсы останутся на ночь.
– Твои глаза меняют оттенок, когда ты сосредоточенна. Становятся удивительного цвета.
– Какого же? – рассмеялась Лина.
– Моего любимого. Английского неба. – Муж выпустил её пальцы и спустился по лестнице. Снизу докатился одобрительный возглас, когда он присоединился к мужчинам в библиотеке.
Приезд миссис Берри с дочерью и зятем, в конце ноября, не стал неожиданным – Ян упоминал о нем, но Лина до последнего надеялась, что заокеанские друзья передумают.
– Нью-Йорк противен и несносен! Этот шум сводит меня с ума! Мы с Риком подумываем продать квартиру в Виллидже и перебраться в Трайбек, хоть я и не выношу эти фабричные лофты, по-моему, только богемным придуркам там в кайф. Одни понты, ты согласна? – воскликнула Леопольдина и крепко обняла Лину, заточив в плен аромата духов и косметики: – Думала развеяться в Эл-Эй, но Господи, это безразмерная деревня наскучила на вторые сутки! Никогда не смогла бы там жить, уж лучше страдать головной болью в Нью-Йорке. Душечка, на тебя одна надежда, научи, как британки не умирают со скуки!
Лина оцепенело смотрела, как привлекательная весёлая женщина скинула соболиный пиджак в руки Найджела и попросила приготовить двойной мартини с водкой с интересом оглядываясь.
– Здравствуй, Лина, – сдержано улыбнулась миссис Берри, подставив щёку под поцелуй. – Лео, всего лишь хотела сказать, что нам вас не хватало.
– Спасибо, мне не нужен переводчик! Лина и так прекрасно поняла, что тебе негде выгулять бриллики от Картье, которые подарил любовник, к слову сказать, мой бывший однокурсник. Ой, мама, не делай такое лицо! – расхохоталась Лео, падая в низкое кресло. – Ты думала, кто-то еще не знает? – она взяла из широкой вазы миниатюрное имбирное печенье, отправила в рот и широко улыбнулась:
– Мама питает слабость к деревенским парням, правда мама?
Мария повернулась к худому мужчине с рыжеватыми волосами, безразлично наблюдающему, как два помощника Найджела заносят в холл чемоданы.
– Ричард, почему бы вам не проводить Лео в ваши комнаты? У неё после перелета мигрень.
– Я сама дойду! – огрызнулась Лео. – И не смотри на моего мужа таким взглядом. А ты, Рик, не стой как соляной столб, возьми мою сумку и дай пройти!
Вяло реагируя на происходящее, Ричард Стивенсон подхватил саквояж из мягкой медовой кожи и взял жену под локоть, направив к широкой лестнице. Едва заметно поведя плечами, Мария устало улыбнулась:
– Дети – смысл жизни, но порой быть матерью… невыносимо тяжкий груз.
Лина молчала. Не знала, что сказать, не понимала: зачем вынуждена общаться с этими людьми? Они преодолели более трех с половиной тысяч миль, чтобы провести в гостевых комнатах не самую светскую неделю: для чего? Ее волновало, это настойчивое желание дружить.
Видя за завтраком и обедом идеальный профиль, она едва сдерживала досаду. Сосредоточив силы на роли хозяйки, следила пристальней дополнительно нанятых официантов за тарелками и бокалами гостей, переживая длинные часы. Сидя между Лео и Марией, она избегала смотреть на другой край стола, гадая: доставляет Яну удовольствие мучать ее женщинами, стоявшего между ними мужчины? Способен он на жестокость? Она не понимала мужа и природу его поступков. И не могла поговорить с ним. Одна мысль, произнести все это вслух, вызывала тошноту.
В выходные приехал Андрей, и всё встало по местам. Подведя его к Стивенсону, Лина открыла рот представить мужчин, но не успела. Старков улыбнулся и пожал крупную ладонь, не вяжущуюся с узкими плечами.
– Привет, Дик. Слышал, ты купил призового жеребца. Планируешь участвовать в Дерби в Эпсоне?
– Посмотрим, – отозвался Ричард, и вяло сунул руку в карман, останавливая взгляд бледно-голубых глаз между ними.
– Если результат окажется, хоть вполовину так хорош, как прогнозирует "Рейсинг Пост", ты сорвешь куш, – присвистнул Старков.
– Поглядим, Эндрю, поглядим, – отозвался Дик и, кивнув, направился к жене, которая громко звала его из сада.
– Эндрю! – прыснула Лина, передразнив интонацию Стивенсона. – Значит вы, знакомы?
– Естественно, – поднял брови Старков, искоса взглянув. – Ричарду Стивенсону принадлежат одиннадцать процентов "OSGC". Он один из крупных держателей акций и член правления директоров. В прошлом месяце, он возглавил филиал в Нью-Йорке.
– А...
Лина спрятала лицо в бокале: делая глоток вина, она больше не смеялась. За окном, ветер прижимал к земле отяжелевшие ветки вереска, среди которых застряли клочки тумана. Она пыталась в белесой размытости отыскать неясные рамки деловой дружбы: как далеко они простираются? Улыбнувшись Старкову как безликому знакомому, Лина отошла к полной брюнетке, учительнице средней школы Дорчестера и дочери члена местного муниципального совета от Лейбористкой партии, привыкая к мысли, что мистер Стивенсон и его женщины войдут в ее круг общения. Слушая рыжего курносого юношу, племянника министра образования, она почти смирилась с неприятным открытием, давно подметив: любые связи мужа исключительно деловые, как и сама она – вложение Яна в живопись.
Разговаривая с миссис Берри, Лина пыталась абстрагироваться. И ежесекундно коробилась от ее сходства с сыном. Но, тревожная двойственность выразительного лица
