деться. Бездетные пары в Эфиопии неизбежно привлекали внимание, а этике местный народ никто не учил, и люди либо посмеивались, либо откровенно жалели Налию, предполагая, что он прикрывает ее бесплодие или попросту морочит ей голову, а потом бросит и обзаведется «нормальной семьей» с молодой женщиной. Теперь Айвар легко мог ставить на место всех, кто осмеливался вмешаться в их личную жизнь.
Сознательность этих мужчин очень его порадовала, и он обстоятельно разъяснил им все принципы операции. Убедившись, что она никак не повлияет на потенцию и физическую силу, они решились и были очень довольны результатом, однако этот случай вызвал большой резонанс. Теперь к старым обвинениям в адрес супругов-бунтарей прибавилась еще и «кастрация» мужского населения для соответствия «западным ценностям».
Поэтому нынешний проект был рискованным, однако многие коллеги и знакомые Налии, близкие к «сердцу» социальной политики в Аддис-Абебе, верили в его поэтапную реализацию. Все тезисы были подкреплены сведениями, которые Айвар собирал по стране, не доверяя официальной статистике: о смертности при родах, о самых частых патологиях беременности, о тяжелой жизни в нищих многодетных семьях и о криминальных абортах.
Супруги и их товарищи надеялись на дипломатическую культуру и этику, позволяющую манипулировать даже самыми важными людьми так, что это нисколько не заденет их самолюбия. В крайнем случае пункт о стерилизации, которым они готовы были пожертвовать, мог отвлечь внимание от базовых моментов.
Однако эти надежды рухнули: правительство не одобрило проект и отказало в финансовой помощи. И никогда прежде Айвар не видел свою вспыльчивую от природы жену в такой степени отчаяния, как в тот вечер.
— Ты знаешь, чем это мотивировано? — сказала она ему вполголоса, но на страшном надрыве. — Они не желают поощрять деятельность людей, которые ставят под сомнение правильность нынешнего курса, подрывают доверие народа и внушают ему ложные ценности. По мнению государства, статистика женской и детской смертности преувеличена, а пути, которыми мы предлагаем это исправить, противоречат принципам, завещанным предками и христианской церковью. Тем более, среди учредителей сети есть иностранцы, а они же спят и видят, как бы нас развратить, сократить наше население и превратить в рабов…
Айвару и самому показалось, что из-под него выбили почву. Он предполагал, что такой смелый проект протолкнуть будет очень сложно, но почему-то в этот раз в нем горела какая-то шальная интуитивная установка, что им удастся победить. Схожие чувства он когда-то испытывал, выходя на старт перед соревнованиями, только в этот раз на кону был не значок и не гордость одной больницы.
Он долго молчал. Налия тем временем перевела дух и, закурив, добавила:
— Те, кто поумнее, вспомнили о евгенике, а самые тупые — о древней Спарте со сказками про сбрасывание больных со скалы. Напоследок «сразили» отличным аргументом: как я могу рассуждать о материнстве и детстве, не имея собственных детей? Разве у меня есть право распоряжаться чужими судьбами, да еще учить будущих матерей, что можно безнаказанно убить своего ребенка? И тогда…
— Что? — спросил он, взглянув на нее с тревогой.
— Тогда я ответила: «Я уже дала своим детям самое лучшее, что могла: не вынудила их родиться в такой стране».
— Это было, конечно, опрометчиво. Может быть, зря ты отговорила меня пойти с тобой, но скорее всего, я бы сказал то же самое. Надеюсь, на нас за это не решат отыграться по полной.
— Да плевать, — устало произнесла Налия и села рядом, — пусть теперь уже думают что хотят, я больше не собираюсь ничего доказывать.
— Ты что же, опускаешь руки? Но на государственной поддержке мир не заканчивается, есть также частные и иностранные фонды, а ты сама рассчитывала на приток инвестиций. Если госпиталь Красного Креста удалось поднять до такого состояния, что не стыдно показать ни политикам, ни туристам, то рано или поздно получится и с другими проектами.
— Какие теперь могут быть инвестиции, романтичный ты мой? Ты понимаешь, что те люди из-за рубежа, которые искренне хотели помочь, блестящие профессионалы, труженики, теперь себя чувствуют так, будто им в этой, с позволения сказать, стране, наплевали в душу? Что они посоветуют своим соотечественникам и коллегам держаться отныне от Эфиопии подальше, как от чумы?! Потому что здесь их помощь, оказывается, не только лишняя, но и противоречит нашим незыблемым духовным ценностям! Ты думаешь, такое можно простить?
Налия посмотрела мужу в глаза и почему-то притихла. Ей стало ясно, что он гораздо больше думает о том, как пострадают беззащитные люди, не виноватые в том, что родились в столь подлом государстве, чем о раненом достоинстве медиков и чиновников. Оба понимали суть этой идеологии: планирование здорового потомства нанесло бы большой удар по мафии попрошайничества, которая использовала детей с врожденными патологиями, выкупая их у родителей, и по благотворительным инвестициям с Запада, которые держались на разрекламированном образе увечного ребенка. Но неужели Айвар еще на что-то надеялся?
— Ладно, милый, — произнесла она, хотя прежде никогда его так не называла. — Ты прости, что нет сегодня хороших новостей… Но что же, не жить теперь из-за этого? Давай выпьем кофе.
Вечер вроде бы закончился мирно, но на следующий день Налия все-таки отважилась на опасный разговор. К этому времени супруги уже поужинали и она, как обычно, отпустила прислугу, приняла вечернюю ванну и пришла к Айвару в спальню.
— Айвар, я хотела тебе кое-что сказать, но откладывала до того, как разрешится ситуация с грантом, а теперь уже смысла нет, — начала она. — У меня есть друзья в Западной Европе, интернациональная команда, которая хочет раскрутить новый бизнес. Он имеет отношение к медицине, хоть и косвенное. В основном это сфера красоты, полезных привычек и прочее, что сейчас в моде… И они меня приглашают. Это, конечно, шанс, который нам только предстоит реализовать, и несколько лет уйдет на адаптацию и неудобства, но потом мы сможем начать нормальную жизнь, в стране, где к своим и к чужим относятся по-людски.
Он выслушал все до конца, однако смотрел на жену безмолвно и неопределенно, так что ей пришлось его окликнуть:
— Ну так что, Айвар, ты вообще меня слушаешь?
— Я тебя слушаю, просто ты не задала ни одного вопроса, поэтому и молчу. И как я понимаю, самого главного ты еще не сказала?
— Верно, — произнесла Налия уже более уверенно. — Я все продумала, проблема только в деньгах. Это в Эфиопии мы с тобой шикуем, а на Западе бизнес требует гораздо большего. К тому же, для получения вида на жительство желательно купить недвижимость. Кредиты в Африке брать страшно, так что вложить солидный капитал не получится без разговора со
