стариками, и тут очень понадобится твоя помощь. Я до них пока не достучалась, но тебя они должны послушать. Ну и еще надо не попасть впросак с эфиопскими деловыми навыками, которые только здесь на вес золота. Да знаешь, это не так страшно, как жить здесь! Даже если вложенное не окупится, если бизнес не выгорит, я готова рискнуть. В Европе работу и крышу над головой всегда можно найти, и к последнему нищему отношение лучше, чем к нам здесь.
— Налия, ты все время говоришь то «я», то «мы», — осторожно заметил Айвар. — Так о ком на самом деле идет речь? Или ты уже решила за нас обоих?
— А ты что, откажешься от такого предложения? Ну да, никто не обещает золотых гор и гражданства ЕС на блюдечке, но все можно перетерпеть. У нас с тобой хороший потенциал, и грязная работа уж точно не грозит. Но в крайнем случае я бы и на это пошла, лишь бы забыть об этом страшном сне, который называется Эфиопией.
— Будь, пожалуйста, осторожнее в высказываниях! — сказал Айвар уже сурово. — Это во-первых, а во-вторых — я бы на это не пошел! Я уже миновал такой эмоциональный взрыв, когда тоже думал, что везде будет лучше, чем здесь. Если ты забыла, то я напомню, что меня цивилизованные люди смешали с дерьмом и в спину коленом отправили туда, где, по их мнению, таким и место. Я же хотел! Я надеялся жить честно, развиваться, учиться и работать по европейским нормам, заслужить там уважение, — и что? Не дали! Рылом не вышел даже для того, чтобы просто не мешать мне получить вид на жительство. И ничего, что никаких грехов на мне не было: одни их придумали, другие с радостью поверили. В самом деле, что: с меня-то не убудет!
— Айвар, но ведь в России есть и люди, которые верят тебе, которые тебя уважают и любят! Так почему же ты судишь не по ним? Я тебе ни разу не задавала лишних вопросов, но скажи все-таки: неужели ты не хотел когда-нибудь снова там поселиться? Если не хочешь оставаться в Европе, то мы можем заработать там денег, собрать задел на старость, да просто получить бесценный опыт, а потом податься в Питер. Представляешь, как Павлик был бы рад? Вы же с ним давно родные, он для тебя больше сын, чем для Данэ!
— Да, у меня там есть Павлик, но моя жизнь здесь, с тобой, Налия. И я после этой истории решил, что никогда больше не буду себя подгонять под «достойное» общество, а вытяну его до уровня, который достоин меня. Да, пусть и в Эфиопии. Но не говори, что моя работа здесь никому не нужна.
— А я больше думаю о том, что нужно самому тебе, а не кому-то! И знаешь что, Айвар? Тебе давно нужна спокойная мирная жизнь и отдых: рисовать, читать, ездить в другие страны не по государственным нуждам, а ради прогулок по красивым улицам и музеям, посиделок в кафе, купания в море. И работа тоже всегда найдется: люди и в развитых странах болеют, стареют, нуждаются в уходе. Там давно есть паллиативная медицина: нормальные дома престарелых, хосписы, где людям помогают не «доживать», а жить. Ты ведь хотел заниматься именно этим, лечить и изучать душу, разве не так?
— На данный момент я хотел, чтобы это заработало здесь, — решительно сказал Айвар. — Налия, я все пытаюсь до тебя донести: у меня есть своя мечта. А что ты предлагаешь мне взамен? Жить в ухоженном заповеднике в качестве красивого мужа деловой женщины, которого ты будешь кормить пирожными с ложечки и одевать в модные тряпки? Только ты ведь не таким меня полюбила, и я сам уж точно предпочту быть санитаром, чем вести такую жизнь.
— Айвар, кем бы ты ни работал, я хочу, чтобы ты был счастлив! Ради чего ты это отвергаешь? Ради Эфиопии? Но это черная дыра, которая никогда не превратится в цветущий сад! Черные дыры только засасывают и убивают все хорошее. Ты понимаешь, что сейчас произошло, с этим грантом? Нас с тобой поставили на место, заявили: ладно, играйте в свои бирюльки, нянчитесь с больными, произносите громкие речи, — мы потерпим, даже забавно будет посмотреть, а на запретную территорию лезть не смейте!
Айвар ничего не ответил и она добавила:
— Посмотри на вещи трезво, нам с тобой давно не по двадцать лет! У тебя есть мечта, но нет жесткости характера, чтобы ее достичь, а я пожестче тебя, но все мечты у меня уже выдохлись, кроме одной: пожить по-человечески и тебе дать такую жизнь.
— Налия, — возразил Айвар, — не бери на себя так много. Жизнь мне уже дана от природы, и я хочу распоряжаться ею сам. Мне не очень нравится то, как ты меняешь свои устремления, но у тебя, конечно, есть на это право. Я только советую тебе: если решишь уволиться с поста, сделай это мирно и без эпатажа. А если твоя цель — это бизнес в другой стране, то я готов пойти навстречу. Ты же можешь отправиться туда одна, а я приеду позже: по-моему, это вполне нормальная практика.
После столь неожиданного предложения Налия осеклась и растерянно моргнула.
— В смысле — приедешь позже? Это когда?
— Ну, задач все еще много. Я хочу, чтобы в нашем отделении Российского Красного Креста заработала патронажная медико-социальная служба по стране и система централизованной экстренной помощи, которая нам давно нужна. Чтобы все свидетельства о смерти выписывались специалистами, иначе искажается статистика заболеваний. А еще должна развиваться клиническая онкология и паллиативная помощь таким больным. Рак уже давно перестал быть «болезнью белых»: от опухолей печени в Африке мрут как мухи, потому что едят зараженные грибками продукты. Если удастся хотя бы выйти за пределы Аддиса, это уже будет значить, что процесс налажен, — тут Айвар, поняв, что увлекся медицинской темой, сделал паузу, — Да, первое время будет нелегко, но меня это не пугает, и в госпитале немало людей, готовых посодействовать. Как только я пойму, что меня есть кем заменить, мы с тобой воссоединимся.
— То есть, ты предлагаешь мне ждать, пока ты все это, так сказать… уладишь? — оторопело спросила Налия.
— Да, примерно так, только не ждать, а заниматься тем, чем ты, собственно, хочешь. В бизнесе скучать не придется, так что время быстро пролетит. И не волнуйся, я себе здесь никого не заведу, — ответил Айвар с улыбкой, но взгляд у него оставался серьезным.
— Слушай, Айвар, ты всегда
