— Понял.
Макс с таким мастерством потянул удочку, словно делал это всю свою жизнь. И точно в нужный момент начал сматывать леску. Рыба боролась, выпрыгивая из воды, расплескивая вокруг себя бриллиантовые капельки. Макс упал на колени на дно каноэ, его лицо было сосредоточенно. Плавно, с хладнокровным терпением, которому он научился за целое лето, он вытягивал рыбу на леске. Папа вовремя захватил ее в сеть и бросил на дно лодки, лежа на своей стороне каноэ, словно в изнеможении.
Рыба была на крючке, крючок аккуратно проходил через губу — чистая работа. Это был также хороший знак.
И она была достаточно большая, чтобы ею можно было гордиться.
— Наконец-то, — выдохнул Макс, поднимая нейлоновую леску и удерживая в руках приз.
Папа сделал фотографию.
— Как насчет того, чтобы съесть ее на ужин? — спросил он. — Или, может быть, мы должны сделать из нее чучело?
Глаза рыбы окружали три концентрических круга. Форель была потрясающе красивой, вполне заслуживающей своего имени: радужная форель. Она сияла на солнце всеми цветами спектра.
Через несколько секунд рыба начала умирать. Она задыхалась в воздухе, ее жабры раскрывались, как показалось Дэзи, в отчаянии. Она могла видеть их тонкие структуры, серию ярко-красных лепестков, жадно хватающих воздух в поисках воды для дыхания.
Рот рыбы открывался в молчаливой мольбе: о, о, о.
— Брось ее назад, Макс, — произнесла Дэзи с неожиданной настойчивостью.
— Что? Так не пойдет. Я все лето пытался поймать рыбу.
— И теперь ты ее поймал. Но ты должен бросить ее обратно в воду прежде, чем она умрет.
Макс посмотрел на отца:
— Что мне делать, папа?
— Тебе решать, приятель.
Ну вот опять, боже, единственный раз ей захотелось, чтобы ее отец выступил вперед и принял решение. Вместо этого он, как обычно, отступил.
Сжав зубы, Дэзи схватила рыбу. Она была сияющей и билась в ее руках, ее почти невозможно было удержать. Она постаралась осторожно, как только могла, извлечь крючок, вздрогнув, продергивая острый кончик.
— Попрощайся с рыбкой, Макс.
Он не протестовал. Он коснулся рыбы грязным указательным пальцем:
— Хорошо, отпускай ее.
Она наклонилась и выпустила рыбу в воду. К ее ужасу, форель никуда не поплыла, но вместо этого косо выплыла, хотя ее рот все еще разевался.
— Слишком поздно, — расстроилась Дэзи. — Мы убили ее.
Такая глупая рыба. Дэзи была почти в отчаянии — смерть рыбы обещала стать для нее трагедией.
— Точно, — согласился Макс уныло. — Мы убили ее.
Папа ничего не сказал, но наклонился и вытащил рыбу из воды. Он не бросил ее в озеро. Он провел рыбу по воде, поглаживая, и затем отпустил. Хвост рыбы двинулся, и она медленно поплыла вперед, а потом исчезла в озере.
Дэзи почувствовала себя счастливой. Макс раскрыл рот, глядя на отца.
— Иногда нужно, чтобы вода прошла сквозь жабры, чтобы оживить ее, — сказал папа.
— Здорово, — сказал Макс. — Ты спас ее.
— Нет, это сделала Дэзи. — Папа вытер руки о шорты.
Ослабевшая от облегчения, Дэзи умоляюще посмотрела на брата.
— Прости меня, Макс. Я просто считала, что мы должны ее отпустить.
Она не могла объяснить своего порыва, не углубляясь в боль, которую она испытывала из-за предстоящего развода, боль, с которой она никак не могла справиться.
— Я не возражаю. — Макс был достаточно дружелюбен. — Я все равно не захотел бы ее есть. И у нас есть фотография, а это доказательство.
— Вы, ребята, просто потрясающие, — одобрил папа. — Отличная работа с рыбой.
Дэзи рассмеялась:
— Это заняло у нас всего лишь одно лето.
— В этом не должно быть спешки.
Папа поднял свое весло:
— Готовы высадиться на берег?
— Да, — обрадовался Макс. — Я умираю, хочу сандвич с арахисовым маслом и болонской колбасой.
Они дружно гребли, ритм был синхронным, они гребли сильными, уверенными рывками.
— Может быть, нам не повезло с рыбой, — сказала Дэзи, — зато мы научились управлять каноэ.
Их папа, у которого была хорошая память на стихи, пел все рыбачьи песни, которые только существовали на свете, от «Иеремия был лягушкой-быком» до «Садов Октопуса». Макс и Дэзи подпевали ему, потому что теперь им не обязательно было хранить тишину, им не было дела до того, сколько рыбы они распугают. Их голоса плыли над спокойной, прекрасной водой и поднимались вверх, и в этот момент Дэзи ощутила себя более жизнерадостной и оптимистичной, чем все эти долгие месяцы.
Наверное, это было глупо, потому что ничего такого не произошло, разве что Макс поймал рыбу, и они ее отпустили. Что в этом такого потрясающего?
Она посмотрела на смеющиеся лица отца и брата и осознала, что причина не важна. Иногда можно быть счастливой без всякой причины.
Восторгом был наполнен даже сам воздух лагеря. Гости прибывали всю неделю, некоторых из них Оливия не видела с детства. Лагерь снова вернулся к жизни, как воспоминание о тех славных днях и более невинных временах. Оливия следила, как бывшие скауты возвращаются к своим старым привычкам и жизнь приобретает другой, более медленный ритм. Юное поколение, незнакомое с лагерной жизнью, в восторге открывало новый незнакомый мир. В дни перед празднованием проходили соревнования и купания, вернулись проказы и поздние рейды на кухню, и все было окрашено ностальгией.
День юбилея был отмечен превосходной погодой, как все и надеялись. Гости выходили из бараков и хижин, разодетые в пух и прах. Были и такие, кто приехал из города на один день. Авалон представлял мэр, он произнес в честь Беллами специальную речь.
Оливия была тронута тем, как много людей приехали на праздник. То, что у ее бабушки с дедушкой так много верных друзей, свидетельство того, как они прожили свою жизнь. Были и мучительные минуты, когда они вспоминали о людях, которых потеряли.
В самый разгар приготовлений у нее не было времени погрузиться в мечты о Конноре Дэвисе, хотя ей очень этого хотелось. Это, вероятно, было к лучшему. Ее мечты обычно превращались в тревоги и иногда в паранойю. Было ли это связью на одну ночь? Пойдут ли они разными путями, когда лето кончится? Ее одолевали дурные предчувствия, и, когда у кухни затормозил грузовик из булочной «Скай-Ривер», она была рада отвлечься. Дженни Маески и ее помощник, белобрысый подросток по имени Зах Алджер, внесли по частям торт, чтобы установить его на центральном столе.
— Он будет очень красивым, — сказала Оливия.
— Спасибо. — Дженни улыбнулась ей. Она была одета с профессиональной элегантностью — в платье без рукавов, туфли на низком каблуке и никаких украшений, кроме пары золотых сережек. На платье она накинула подходящий по цвету рабочий жакет, и ее темные волосы были убраны в хвост.
