– Да, я очень, очень, очень тебя люблю! И Клода с нежностью обняла мужа.
– Честное слово? – заглянул он ей в глаза, пытаясь найти ответ.
Клода спокойно встретила взгляд мужа.
– Честное слово!
Август близился, и напряжение росло. В первом номере все еще было несколько пробелов, и все попытки заполнить их кончались неудачами. Интервью с Беном Эффлеком пришлось отменить, рекламу обувного магазина – убрать, потому что магазин внезапно закрылся, а статья про сексуальные проблемы монашек была признана слишком рискованной.
Моральный дух коллектива понижало и то, что нельзя было позволить себе роскоши полностью отдать время и внимание первому номеру журнала. На подходе были следующие номера. И среди этого кошмара Лиза созвала планерку по декабрьскому выпуску.
Но вовсе не оттого, что была, по общему мнению, «гестаповской стервой». Ропщи не ропщи, обзор фильмов на декабрь готовится в августе. И если кто-нибудь из исполнителей главных ролей в городе, интервью надо брать сейчас, а не через две недели, когда работы в журнале будет поменьше, зато и кинозвезда усвистит куда-нибудь в жаркие страны.
Лизиной головной болью оставалась презентация первого номера журнала.
– Мы должны произвести фурор. Хочу, чтобы те, кто не будет приглашен, рыдали от зависти! Нужен внушительный список гостей, роскошные подарки, великолепные напитки и изумительная еда. Посмотрим-ка, – забарабанила она пальцами по столу, – что бы нам такое подать?
– Может, суши? – язвительно предложила Трикс.
– Отлично, – блеснув глазами, оживилась Лиза. – Разумеется, а что еще?
Эшлин озадачили составлением списка тысячи ирландских знаменитостей.
– Уж не знаю, наберется ли в Ирландии тысяча знаменитостей, – с сомнением протянула она. – А вы еще им всем подарки дарить хотите. Откуда же мы деньги возьмем?
– Найдем спонсоров. Какой-нибудь дом косметики, – отрезала Лиза.
В последнее время Лиза злилась больше, чем обычно. Через три дня после мини-поцелуя под дождем Джек отбыл в Новый Орлеан на всемирную конференцию «Рэндолф коммуникейшнз». На целых десять дней! Он извинился, что покидает редакцию в столь горячее время, но раздражал Лизу не этот саботаж, а то, что своим отсутствием Джек сводил на нет весь их мимолетный роман.
– Смотрите, вот пригласительный билет!
И Лиза бросила Эшлин и Мерседес открытку.
– Прелесть, – сказала Эшлин.
– Еще слов бы каких-нибудь, и совсем хорошо, – съязвила Мерседес.
Лиза раздраженно вздохнула:
– Все там есть.
– Тогда, может, сделать их видимыми невооруженным глазом?
Эшлин и Мерседес так и этак вертели карточку, ловя свет под разными углами, и буквы наконец проступили – тоже серебряные, как и бумага, тисненые, крохотные, в самом углу.
– Это их заинтригует, – хмуро пояснила Лиза.
Эшлин забеспокоилась: не слишком ли заумно? Достань она такую открытку из своего почтового ящика, отправила бы в мусор, не читая.
Лиза же на один день полетела в Лондон, чтобы обсудить карту напитков с миксологом.
– Кто такой миксолог? – поинтересовалась Эшлин.
– Бармен, – сухо проронила Мерседес. – А в наших-то краях их сильно не хватает.
Мерседес же подслушала, как Лиза по телефону договаривалась с косметологом об инъекции ботокса. В этом, вероятно, и была истинная причина ее поездки в Лондон. Разумеется, на следующий день, когда Лиза вернулась, лоб у нее был глаже мрамора, но все же она привезла и внушительный перечень изысканных напитков. Гостей будут встречать коктейлем из шампанского, затем лимонный мартини, «Космополитен», «Манхэттен», коктейли с ромом и, наконец, кофе эспрессо с водкой.
– Да, а еще я разобралась с подарками, – с упреком в голосе продолжала Лиза, как будто она одна в редакции занималась делом. – Каждому гостю на выходе вручим бутылочку виски…
– Чего-чего бутылочку? – изумленно переспросила Эшлин. Если Лизе пришла фантазия шутить, то шутка вышла явно неудачная.
– Виски. Пузырек виски.
– Вы собираетесь подарить тысяче ирландских горячих парней по пузырьку виски? – У Эшлин не было сил рассмеяться. – То-то они обрадуются! Сюрприз так сюрприз. И по сколько же капель достанется каждому?
Лиза смерила Эшлин взглядом.
– Стандартная упаковка!
– Емкость по пятьдесят миллилитров, – продолжала рассуждать Лиза, – но вид у них довольно солидный, посмотрите!
И вынула из сумки пузырек с духами «Виски».
– Фу-ты, – облегченно вздохнула Эшлин, – так вы о «Виски»!
– Ну да! А вы что подумали?
«Пора брать отгул», – поняла Эшлин. Она позвонила Маркусу, который приветствовал ее словами: «Привет, пропажа».
– Ха-ха, привет. Пообедаем вместе?
– У тебя есть для меня время? Польщен, польщен.
– В полдвенадцатого в «Нири». Нет, дальше так жить нельзя!
– Слушай сюда, сейчас я тебя развеселю. – Эшлин уже приготовилась в красках рассказать историю с подарками, но Маркус перебил ее:
– Эй, кто здесь комик – я или ты?
– Да что с тобой? – изумленно ахнула Эшлин. – Это все потому, что я столько работаю, да? – смело начала Эшлин. В последнее время они то и дело цапались по мелочам из-за того, что Маркус чувствовал себя брошенным. – Маркус, не знаю, будет ли тебе от этого легче, но ты единственный, с кем я вижусь. Уже не помню, когда встречалась с Клодой, Тедом, Джой, и танцы давно забросила… Но через две недели выйдет первый номер, и тогда мы заживем как нормальные люди.
– Хорошо, – сдержанно кивнул он.
– Приходи сегодня, – попросила она. – Пожалуйста. Через пару дней уедешь в свой Эдинбург, и мы еще неделю не увидимся. Обещаю не засыпать.
Маркус улыбнулся:
– Надо же тебе и спать когда-то.
– Я не буду засыпать до тех пор, пока… ну, в общем, до тех самых пор не засну, – пообещала Эшлин.
Да, она правда его совсем забросила. Сама не могла вспомнить, когда в последний раз они занимались любовью. Может, что-нибудь около недели назад – давно. А что поделаешь, если она все время в напряжении, измученная, загнанная? А вообще-то, даже хорошо, что он уезжает…
– Если ты так устала, что же я буду тебя еще мучить…
– Я не устала.
Одну ночь выдержать можно, правда же? Только бы дожить до тридцать первого августа. А потом выйдет журнал, и все опять придет в норму.
Расстроенная, заплаканная Клода еще раз окинула взглядом кухонный стол. Гладить больше нечего. Она все уже погладила: майки Дилана, рубашки, трусы.
Стыдно, стыдно, как стыдно… Она была настолько себе самой ненавистна, что растерзала бы себя в клочья, расцарапала до крови.
Ничего, теперь она все наладит. Будет самой преданной из жен и лучшей из матерей. Крейг и Молли будут до крошки съедать завтрак, обед и ужин. Она тихо застонала. Боже, во что она превратилась! Дети вместо нормальной еды жуют какие-то бесконечные печенья, спать ложатся, когда хотят, валандаются чуть не до полуночи… Нет уж, хватит! Теперь она будет строгой мамой. Опасная черта уже совсем близко. Бедный Дилан! Такой верный, надежный, работящий… Он этого не заслужил – измены, жестокости, холодности. Подумать, ведь с тех пор, как началась эта интрижка, она ему дотронуться до себя не позволяла!
