– Не нет, а да, – окрепшим твердым голосом возразила Клода.
Эшлин повесила трубку, и тут ее затрясло. Тед. Тед, будь он проклят. Недаром ей казалось… Она дрожащими пальцами набрала его номер и с места в карьер выпалила:
– Что-то я тебя в последнее время совсем не вижу.
– А кто виноват? – обиделся Тед. Или огрызнулся?
– Ой, извини, у меня правда сплошная работа… Может, пойдем напьемся вечером?
– Отлично! Сегодня?
– А если на следующей неделе?
– Не могу.
– Почему?
– Уезжаю на несколько дней.
Эшлин едва сдержала возглас изумления. Так она и знала!
– С кем?
– Ни с кем. Еду на фестиваль в Эдинбург, буду там выступать.
– Правда?
– Ну да, – в тон ей ответил Тед. По телефонным проводам струилась ложь.
– Что ж, удачной тебе поездки в Эдинбург ни с кем, – язвительно процедила Эшлин и бросила трубку. Надо попросить Маркуса, чтобы приглядывал за Тедом и доложил ей, если вдруг встретит Теда и Клоду или, что еще более вероятно, если не встретит Теда вовсе.
Тридцать первое августа, дата выхода первого номера «Колин», неотвратимо приближалось с каждым суматошным днем, с каждой бессонной ночью. Времени оставалось слишком мало.
Эшлин разбудила знакомая боль – острая, пронзительная, точно в ухо методично втыкали длинную булавку. Можно было предвидеть. Чуткое на стрессы и волнения ухо требовало заботы и внимания в самые неподходящие моменты жизни: первый выпускной экзамен в школе, первый день на новой работе… Если б оно не напомнило о себе сегодня – в «самый важный день твоей трудовой жизни», как выразилась Лиза, – Эшлин была бы удивлена.
«Теперь все пойдет наперекосяк», – мрачно думала она, проглотив четыре таблетки парацетамола и законопатив больное ухо ватой. Волосы грязные, самостоятельно вымыть их нельзя, не то вода попадет в ухо; перед работой придется идти к врачу, а в обеденный перерыв – в парикмахерскую, а это она совершенно не планировала.
Пришлось пресмыкаться перед секретаршей доктора Макдьюитта, чтобы попасть на прием с утра, потом выпрашивать у доктора рецепт на какое-нибудь сильное обезболивающее.
– Антибиотики подействуют только дня через два, – ныла она, – а я от боли думать нормально не могу.
– Не о чем вам думать, – ворчал доктор, – дома надо сидеть, в постели под одеялом.
Ну да! Еле дождавшись рецептов, уже пора было бежать на предпремьерный показ фильма, где все знакомые, как один, начинали разговор с вопроса", не забыла ли она помыть голову. Фильм тянулся три часа, и все три часа Эшлин ерзала в кресле, думая, сколько дел она успела бы переделать за это время. А ведь когда-то работа в глянцевом журнале была для нее пределом мечтаний!
Едва дождавшись заключительных титров, она выхватила у дежурного пресс-релиз и помчалась на работу. Через десять минут, поставив рекорд скорости, ворвалась в почти пустую редакцию, спотыкаясь о вечерние туфли и наступая на подолы висящих на дверях и спинках стульев платьев. На столе у Лизы разрывался телефон, но, пока она успела добежать, на том конце уже повесили трубку. Эшлин кинулась к своему аппарату, но выяснить удалось лишь то, что в четверг в середине дня ни о какой парикмахерской не может быть и речи. Свободного времени не было нигде, даже в тех салонах, которые размещали рекламу в «Колин».
– Срочно? – переспросили в первом из них. – Да, про сегодняшний вечер мы в курсе. Лиза уже здесь.
Ладно, на этом салоне свет клином не сошелся. Лизу, конечно, обслуживают бесплатно по высшему разряду, за всех сразу… Путем звонков в другие заведения удалось выяснить, что Мерседес, Трикс, Дервла, даже миссис Морли и страхотка Шона воспользовались именем «Колин», чтобы за так навести красоту.
Так-так, а она-то что? Какого черта ушами хлопала?
Но времени на самобичевание не было. Эшлин охватила паника. Волосы в ужасном виде, и мыть их придется прямо здесь. По счастью, средств по уходу за волосами в редакции хоть пруд пруди; уж шампунь-то она себе найдет. Однако самой ей не справиться, а народу в редакции буквально никого, кроме Бернарда, вырядившегося по случаю праздника в яркую майку с каким-то несусветным рисунком.
– Бернард, будь моей доброй феей, помоги мне помыть голову!
На лице Бернарда отразился животный ужас.
– У меня болит ухо, – терпеливо пояснила Эшлин. – Мне нужна помощь, а то в ухо может попасть вода.
Бернарда перекосило от страха.
– Попроси кого-нибудь из девочек.
– Да ты посмотри вокруг, нет же никого. А мне меньше чем через час брать интервью у Найэма Кьюсака, так что делать все надо сейчас.
– А когда вернешься?
– Оттуда бегу прямо в отель, помогать Лизе. Бернард, ну пожалуйста!
– Нет, нет, – заюлил он. – Я не смогу, я тебе все испорчу.
Боже! Ну и денек, просто ад кромешный! А впрочем, чего ждать от Бернарда, если в сорок пять лет парень до сих пор живет с мамой?
– И потом, мне надо в финансовый совет, – соврал он и скрылся.
Эшлин бессильно опустилась на стул. К горлу подступали слезы. Ухо болело, она страшно устала, на презентацию придется идти с прилизанными, сальными волосами, тогда как все остальные будут выглядеть потрясающе.
В ухе стреляло, и она зажала его ладошкой. По щекам поползли первые слезы.
– Что с вами?
Эшлин вскочила. На нее внимательно, почти заботливо, смотрел Джек Дивайн.
– Ничего, – пробормотала она смущенно.
– Да что такое?
– Сегодня презентация, – нехотя объяснила Эшлин. – Голова у меня грязная, в парикмахерскую записаться не удалось ни за какие деньги, а сама вымыть волосы не могу, потому что болит ухо, и здесь никто мне не поможет.
– Почему никто? А Бернард? Вот почему он отсюда вылетел, как из пушки? Чуть не сшиб меня, когда выбегал из лифта.
– Он поехал в финансовый совет.
– Ничего подобного. В финансовый совет он ездит только по пятницам. Господи, да вы его, должно быть, до смерти напугали.
Джек весело расхохотался. Эшлин надулась и обиженно посмотрела на него. Тогда он положил на стол кипу документов, которые держал в руках, и деловито скомандовал:
– Ну, давайте быстро!
– Что – давайте?
– Давайте быстро в туалет, будем мыть вам голову. У Эшлин вытянулось лицо.
– Вы ведь заняты, – возразила она. Да, он вечно занят.
– Ничего, голову мыть – дело недолгое. Пошли!
– А в какой туалет? – наконец спросила она.
– В му… – начал он и осекся, встретившись с нею взглядом. Эшлин не отводила глаз. – Но…
– Только не в мужской, – как могла твердо сказала она.
Конечно, для Джека Дивайна невеликое удовольствие мыть ей голову, но чтобы она при этом созерцала стенку с писсуарами – нет уж, спасибо.
