снова смотрю на маму. С сестрой, племянниками и Пашкой мы попрощались ещё за завтраком. Слез и объятий не было, но все равно вышло как-то тепло и по-доброму, без обычных колкостей с ее стороны. Я перетаптываюсь на месте, не зная, как попрощаться с мамой. У нас не приняты особые проявления чувств или физические контакты, но мне хочется показать ей, что ее тоже любят. Поэтому, вопреки неловкости, я делаю шаг к ней и приобнимаю.
— Пока, мам, — шепчу на ухо. Мама теплая и мягкая, пахнет погребом и землёй, домом. Объятия длятся не больше пары секунд, но это такая доза эмоций, что напрочь перекрывает все, что у меня наболело.
Нужно делать это почаще.
— Со свадьбой там не затягивайте, — тихо говорит мама, когда я отстраняюсь. — Это дело такое, мужчины — фактор изменчивый, а от штампа уже никуда не денется, — напутствует напоследок.
Я улыбаюсь.
Мама в своем репертуаре: непрошенные советы, наставления, назидания. Но сейчас я воспринимаю это иначе, не как попытку поучить неразумную дочь, а всего лишь как материнскую заботу. И больше не обижаюсь.
Киваю ей и спускаюсь с крыльца. Из-за дома выходит папа, идёт вслед за мной к машине, возле которой Вова о чем-то беседует с Димкой. Последний стоит важным петухом, заложив большие пальцы в шлёвки джинс, и что-то втирает пытающемуся сохранить серьезное выражение лица Курту.
— Спасательная бригада прибыла, — тихо урчу ему на ухо, приобнимая. Вова закидывает руку мне на плечо и прижимает к себе. Подмигивает с высоты своего роста и улыбается моей любимой, едва уловимой, улыбкой.
— Ну, дети, езжайте осторожнее, — говорит папа. Пожимает Вове свободную руку, затем Димке. — Жду вас теперь по грибы.
— Пока, пап, — тепло прощаюсь я.
Димка откидывает водительское сидение, и мы с Вовой забираемся назад в его трехдверную Ниву. Не слишком удобный автомобиль для транспортировки, но кто я такая, чтобы оценивать, подвезут и ладно, все не с пакетами и чемоданом тащиться.
Мы трогаемся с места и тут же подлетаем на первой же кочке. Это тебе не комфорт-класс, да.
Вова переплетает наши пальцы и садится поближе, касаясь меня коленом и плечом.
— Так что, Зинок, зря баню пропустили, — завязывает разговор наш водитель. — Отхлестал бы тебя веничком, как в старые добрые, — гогочет придурок.
— Поэтому и не пришла, — радостно отвечаю я. Родителей рядом нет и можно уже не сдерживаться. Терпеть его не могу, просто на дух не переношу, и сама мысль, что когда-то позволила его языку шерудить у меня во рту отзывается тошнотой.
А «старые добрые» в его понимании, это те, где он бегал за мной с сосновым веником и все собирался заучку «выбить». Индюк завистливый.
— Зря, зря, — кидает на нас взгляд в зеркало заднего вида. — Кстати, возьмёте молочку? Сегодня творог свежий и сметана.
Бизнесмен хренов.
— Нет, спасибо, везти далеко.
— Ну да, ну да, — постукивает по рулю. — То ли дело на машине.
Я закатываю глаза и укладываю голову на плечо Вовы. Только сейчас замечаю, что он увлеченно что-то строчит в телефоне. Женское любопытство заставляет меня изогнуться так, чтобы заглянуть к нему в экран, но он тут же сворачивает окно диалога и выключает телефон. Я не так, чтобы из тех, кто нарушает личные границы и вот так бесцеремонно подсматривает, просто за последние дни ему названивали раз шесть, и ещё приходило с десяток смс, на которые он тут же кидался отвечать. Я не считаю, нет, но все подмечаю. Даже то, что он не рассказывает мне, что это за звонки и сообщения.
Червоточина недоверия и сомнений гложет меня все сильнее. Да, здесь, вдали от дома, у нас все сложилось. Были только он и я, наши чувства и желания. Но что принесет нам город? У меня работа, у него… тоже. Он сказал, что всё решит, но сам же сказал, что ничего кроме не умеет. И эти непонятные звонки, его молчание… Как себя не накручивать?
Димка подвозит нас к самой остановке, вылезает из-за руля, выпускает нас, открывает багажник. Ещё раз пытается втюхать нам свою продукцию, пока мы достаем свои сумки и, разочарованно вздохнув на очередное «спасибо, не надо», наконец, уезжает.
— Ну что, — сажусь на скамейку в ожидании автобуса. — Дом, милый дом?
— Ага, — Вова ставит пакеты возле моих ног, снова тянется в карман за телефоном.
Я не слышала звука входящего звонка, но судя по хмурому выражению на лице моего парня (все ещё не понимаю, моего?), кто-то звонит. Он отклоняет звонок и снова убирает телефон в карман джинс. Закладывает туда же руки, вздыхает и смотрит куда-то поверх моей головы.
А там поле. Просто поле.
Я молчу, даю ему возможность рассказать мне то, что он хочет. Но он, очевидно, не хочет ничего. Мы так и молчим, пока тишину не прерывает чихание старого ПАЗика.
Вова снова подхватывает пакеты с провизией, я беру чемодан, и мы заходим в автобус.
— Какие планы на сегодня? — осторожно прощупываю территорию, усаживаясь на сидение рядом.
— Доставить тебя домой, вылюбить по самые уши, помыться под нормальным напором воды, — шепчет мне на ухо, тем самым голосом, что пускает по телу мурашки.
Я упираюсь носом ему в плечо и смущенно смеюсь. Он ужасный, ужасный пошляк. Хотя его план мне нравится.
— Дома Геля. Наверное, — заглядываю в насмешливые зелёные глаза.
— Потерпит. Повесим на дверь носок или что там у вас принято.
— У нас не принято. Мы обычно на свою территорию не водим парней, — закусываю щеку изнутри. Геля не водит, я-то понятно. — Может к тебе?
Интересно, где он живёт?
— Не лучший вариант, — трунькает меня пальцем по носу и отворачивается к окну.
Я выпрямляюсь на сидении и упираю взгляд в лобовое стекло водителя автобуса.
Благо, обзор там что надо. Хотя я все равно ничего не вижу, весь мой мир занимает сейчас только одна мысль: он сливает меня.
Добро пожаловать в настоящий мир, Ида. Приготовься, будет трясти.
