глушит в моем свитере, пальцами сжимая плотную ткань на спине. Кладу голову поверх её, щекой прижимая крепче к себе. Кидаю взгляд в окно, тихо выдыхая.
Планы на день изменились. Боюсь, Вова не обрадуется.
* * *
— Точно не обижаешься? — приподнимаюсь на мысочках, чтобы заглянуть в зелёные тоскливые глаза.
— Ужасно, просто ужасно, — насмешливо изгибает рот, хотя взгляд говорит куда больше. — Даже не знаю, как ты будешь заглаживать свою вину.
Пытливые пальцы пробираются под кромку свитера и очерчивают нижние ребра.
Щекотно.
— У тебя как раз освободился вечер, чтобы подумать, — утыкаюсь носом в его шею.
Втягиваю немного знакомого горьковатого запаха, чтобы насытиться на предстоящие сутки без него. Расставаться сейчас на ночь и на день после — кажется странным и непривычным. Всё-таки пять дней бок о бок, минута в минуту, друг с другом, даже если на расстоянии в двадцать соток.
— Уж я понадумаю, — хмыкает мне в макушку, поглаживая спину ладонью.
— Не сомневаюсь.
Я выпускаю своего парня из рук, он одевается и, в последний раз рвано коснувшись моих губ, уходит.
Невольно выпускаю из лёгких тяжкий вздох. Кончики пальцев горят, будто по-прежнему касаются его кожи. Тело ещё не поняло, что контакт завершен. Нет его.
Ушел. Я сама, вроде как, выгнала.
Плетусь на кухню, застаю Гелю за очередной попыткой прикурить сигарету.
— Не. Смей, — тычу в нее пальцем, грозно, как мне кажется, прищуриваясь.
— Что? — проговаривает сквозь зажатую между губ сигарету. Пальцы замирают над коробком спичек.
— Бросила. Живо, — показываю пальцем на подоконник.
Ангелина закатывает глаза, но сигарету изо рта вынимает. Кладет ее вместе со спичками на подоконник и подходит к столу. Берется за бутылку вина, щедро выплескивает содержимое в одинокий бокал, часть проливается на стол и растекается некрасивым кроваво-красным пятном.
Я подхожу к подоконнику, сгребаю все, что на нём развелось: сигареты, спички, окурки в банке из-под мышей, и выбрасываю в мусорку.
— Вино хоть оставишь? — с горьким смешком говорит Геля, поднимая бокал за ножку.
— Даже присоединюсь! — достаю с верхней полки пенала ещё фужер, выливаю остатки вина себе. Ничего себе Ангелина дала, полбутылки уже усосала.
— Ну, за мудаков! — торжественно говорит подруга, опрокидывая в себя вино.
В несколько больших глотков уничтожает рубиновую жидкость и громко хлопает бокалом по столешнице.
Уф-ф, все хуже, чем я думала.
— Поделишься? — отодвигаю стул, сажусь.
Делаю глоток вина и прожигаю Ангелинку взглядом.
— А ты? — пододвигает ко мне свой пустой бокал.
Переливаю часть ярко-красного напитка в ее пустующий и снова возвращаю взгляд печальным голубым глазам. Геля садится напротив, сжимая пальцами стеклянную ножку.
— Прикинь, сказал, не насосала я на место начальника, — болезненно хмыкает она, смотря прямо перед собой.
Кто именно сказал, пояснять не нужно, тут все как дважды два, а вот с чего вдруг — я не понимаю.
— У нас вакансия открылась. Макс на повышение пошел, — объясняет Геля. — И вместо себя, логически, должен был назначить меня. Ну, мне так казалось. У меня самые высокие показатели продаж и явно лидерские качества повыше, чем у Лёлика и Болика, которые ходят у меня под каблуком. Но не-е-ет, Макс, сука, так ржал, когда я ему на это указала…
Ангелина опустошает очередную дозу алкоголя и болезненно морщит лицо.
— Мудак, — подтверждаю я, следуя ее примеру.
— Я ему, собственно, так и сказала, фак в лицо и заявление на стол. В три дня уволили «по соглашению», — Геля откидывается на спинку стула и прочесывает волосы пальцами, тяжело выдыхая.
— Но новую работу ты уже нашла?
— В тот же день. У гребаных конкурентов. Еще посмотрим, как этот козел запоет, когда я его крупняков уводить начну, — кровожадно хмыкает. — В понедельник выхожу уже.
— И что, он тебя удержать не пытался? — спрашиваю осторожно.
— Пф-ф-ф, — громко фыркает Геля. — Это выше его достоинства! Еще и забил последний гвоздь. «Неужели ты правда думаешь, Ангел мой, что крепкая задница — прямой путь в руководители?» — передразнивает его низкий голос.
— Господи, — неверяще выдыхаю я, прижимая ладонь ко лбу. Поверить не могу, что такие мужчины существуют. Поверить не могу, что можно говорить такие слова той, с которой… Бедная Геля. Я бы такого предательства не пережила.
Но моя жалость — последнее, что она хочет увидеть, я знаю.
— Тогда ты просто обязана закопать его гроб поглубже! — мстительно говорю я, наклоняясь ближе к ней. — Я даже позволю тебе выкурить последнюю сигарету над его свежевскопанной могилкой! — эмоционально всплескиваю руками.
Подруга хмыкает, впервые за последний час улыбаясь.
— А я уж постараюсь закопать его поглубже, — скалится она. — И откуда в тебе такая кровожадность? — переводит на меня прищуренный взгляд. — Уезжала одна Ида, вернулась со-овсем другая.
— Ничего не другая, — удивляюсь я.
— Другая, другая. Я же вижу. Сигареты мои отобрала, мудака закопать требуешь. У тебя точно был секс! — озаряет её.
Геля восхищенно ахает и хватает меня за руку, словно ее осенило.
— Так и знала, что все этим закончится! — восторженно восклицает она. От прежней грусти и следа не остается на красивом лице. — Ну было же, было?
Признайся! Не зря вы парочкой сцепленных крабов в квартиру ввалились!
— Не зря, — смущенно признаюсь я.
— И ты еще мое нытье тут слушаешь, когда у самой таки-и-ие новости! — подпрыгивает на месте. Нашла повод сменить тему. — И как, как? Хочу узнать всё!
— Ну прям все я тебе не расскажу, — заливаюсь краской.
— Так и что же, ты ему заплатила или…
— Нет, — морщусь я. — У нас, вроде как, все по обоюдной симпатии, — произносить это вслух странно. Сама не знаю почему. Может, потому что сама до конца не верю?
— Да это понятно. Я тебе сразу сказала, что он на тебя виды имеет, еще в прошлом году, — с выражением всеведущего эксперта говорит она. — Он, конечно, тоже из мудаков… — вздыхает она.
— И ничего не из них, — возражаю я. — Он совсем, совсем
