над сигаретой в моей руке, губами прикасается к фильтру, задевая ими и мои пальцы. Она делает неглубокую затяжку и спускает дым у моего рта. Выпрямившись, она ставит колено на кресло между моих ног и запускает пальцы в мои волосы. Ухватившись за корни, оттягивает их назад, разворачивает мое лицо к свету, проникающему с улицы сквозь окно.
Нетрудно представить, что у этой девушки сейчас на уме. Она уверена, что подобными манипуляциями ей удастся меня соблазнить, затащить в койку, а после бросить в меня обвинение о том, что ее использовали в очередной раз.
Нашла козла отпущения...
Резко перехватываю руку Софии. Стиснув челюсть, сжимаю запястье и, как только слышу болезненный стон, отпихиваю тело от себя.
Оттолкнувшись от спинки кресла, я подаюсь корпусом чуть вперед.
— Во-первых, ничего твоего в этом доме не было и нет, — спокойно отвечаю на первый ее вопрос, проигнорировав все остальные. — Во-вторых, в этой комнате живет моя дочь, но ей почему-то приходится спать в соседней спальне с неродной женщиной. Почему, София?
Цыкнув, она берет с комода какой-то тюбик, становится напротив меня и как ни в чем не бывало принимается плавными движениями растирать молочко по своим бердам.
— Потому что меня не было дома. По-моему, здесь все логично, — недовольно фыркает она, водя ладонями по изгибам на теле. — Ну, не оставаться же Элиф одной?
Я поднимаюсь на ноги. Подхожу к ней вплотную, чем отвлекаю ее от своего занятия.
— Извини, я, наверное, неправильно выразился. — Сощурившись, я выдыхаю струю дыма ей в лицо, а затем продолжаю, понизив голос: — Почему ты все еще здесь, София?
Оцепенев на секунду, она моргает, падает на край кровати.
— А где мне еще быть? — заметно нервничает она. — Здесь моя дочь. Я живу здесь, если ты вдруг забыл.
Я присаживаюсь на корточки у ее ног. Демонстративно затягиваюсь.
— Видишь этот уголек? — спрашиваю, поднеся красную точку к ее лицу, она кивает дергано. — Я вообще-то не сторонник курения, но тут подумал, что так до твоей глупой башки лучше дойдет.
Она сглатывает, моргает часто, непонимающе глядя на тлеющую сигарету.
— Что дойдет? О чем ты говоришь?
— Когда эта сигарета целиком истлеет, я хочу, чтобы тебя здесь больше не было, — спокойно проговариваю я, возвращаясь в кресло.
София вскакивает с кровати.
— В каком это смысле, Эмир?
— В самом что ни на есть прямом! — снова затягиваюсь, на сей раз глубоко. Задрав голову, испускаю дым в потолок, возвращаю взгляд на нее и цежу: — Убирайся из моего дома, София! Забирай все, что увидишь, кроме моей дочери, и проваливай!
— Ты... ты не посмеешь! — визжит она, руками прикрывая свою наготу. — Я живу здесь уже столько лет. Это и мой дом тоже! Ты не посмеешь...
Я подлетаю к ней, хватаю ее за плечо и волоку за собой. Она орет, брыкается, матерится, но следует за мной к шкафу, откуда я достаю чемодан. Швыряю его в нее.
— Как видишь, уже посмел! Собирайся! — повышаю голос. Она вывела меня из себя. — София, я же предупреждал тебя по-хорошему! Мне плевать было в скольких койках ты побывала за это время, скольких мужчин ты обскакала, но пренебрегать безопасностью Элиф ради того, чтобы спустить на безделушки все деньги, отведенные на охрану, это уже ни в какие ворота! Элиф тебе не нужна, ты только прикрываешься ею! Тебе нужен был я, но, когда твой план провалился, только мои деньги начали тебя волновать! Раз так, то назови любую сумму, и я куплю у тебя дочь! Интуиция подсказывает мне, что вряд ли ты откажешься от такой сделки! Поэтому не стесняйся, называй! Назови ту сумму, в которую ты оцениваешь Элиф, и проваливай отсюда!
Выплеснув на Софию всю злость, я отхожу к окну.
Позади себя слышу только всхлипы. Она бездействует.
— Поживее, у тебя осталось не так много времени, — разворачиваюсь вполоборота и указываю на почти истлевшую сигарету. — И помни, можешь забирать с собой все. Ни в чем себе не отказывай. Я сегодня как никогда щедрый, но жутко нетерпеливый.
— Мерзкий ублюдок! — выплевывает она яростно, после чего-то слышится какая-то возня. Она начала одеваться. — Будь ты проклят вместе с этим домом! Пусть он сгорит вместе с тобой!
На моих губах растет улыбка. Дышать становится заметно легче. Я словно сбросил со своей шеи многотонный груз, а не сорока килограммовую стерву.
И почему я раньше до такого не додумался?
— Сельчук, я передумала, — ровным тоном произносит София, держа телефон у уха. — Забери меня. Поедем к тебе сегодня!
И София сбегает к какому-то Сельчуку, не взяв с собой ничего, кроме своей сумочки.
Я нахожу это максимально странным.
Неужели она рассчитывает, что может вернуться сюда?
Вот она удивится, когда возвращаться будет уже некуда...
Еще какое-то время я стою у окна, провожая взглядом быстро удаляющуюся Софию.
Внезапно пальцы мои обжигает тлеющий фильтр. Я присаживаюсь в кресло, тушу подошвой ботинка сигарету и мгновенно засыпаю.
Сквозь дремоту слышу поскрипывание рассохшегося паркета.
Уже и забыл что такое глубокий здоровый сон, поэтому всякий раз я обращаю внимание на любые посторонние шумы, даже такие незначительные как гул водонапорных труб или шорох листвы за окном.
Открываю глаза и, обратившись в слух, улавливаю спокойное дыхание дома.
Внезапно тишину пронзает повторяющийся скрип. На сей раз чуть ближе, чем предыдущий.
Я прикладываю ухо к стене. По ней вибрация незначительная поднимается, словно от шагов поблизости.
Не нравится мне все это...
Если внизу не Мария, значит в дом проник кто-то посторонний.
И этот кто-то сейчас находится на втором этаже. Прямо подо мной. В моей спальне.
Только этого мне сейчас не хватало...
На цыпочках я добираюсь до двери. Аккуратно распахиваю ее, беззвучно заглядываю внутрь спальни Марии.
Она с Элиф спит.
Это точно не София. После того, что произошло между нами, она не сунется сюда, пока в доме нахожусь я.
Домашних животных, насколько я знаю, никто здесь не держит.
Напрашиваются только два варианта: либо в доме сейчас орудует воришка, либо никакая это не случайность.
И если с первым вариантом я справлюсь в одиночку без какого-либо труда, то остается только предугадывать, как быть со вторым вариантом.
Сказать, что данная ситуация напрягает меня до состояния взведенного курка — ничего не сказать.
Спускаться по лестнице, чтобы убедиться в своей правоте, слишком долго. Рискованно.
Я так же могу выдать себя поскрипыванием половиц, и тогда проходимец может улизнуть прежде, чем я его поймаю.
Или того хуже — выкинет что-нибудь такое, к чему я не буду готов.
Все-таки мое физическое состояние оставляет желать лучшего. Я обессилен как загнанная лошадь, и на эмоциональном пределе как какой-то психопат. Из-за недосыпа концентрация уже не та.
Адреналин стал моим дополнительным источником топлива. На нем и действую, изредка подпитываясь негативными
