Анна была бы в безопасности, даже если золотая клетка стала бы еще меньше, более угнетающей. Ее безопасность главный приоритет Данте. Теперь Сантино был ее постоянной тенью.
Мы прибыли в Чикаго рано утром, и Данте сразу же исчез в своем кабинете, не поспав после нескольких часов поездки, и с тех пор не появлялся. Я постучалась, ожидая его ответа. Габби принесла ему несколько чашек кофе, но он ничего не ел.
— Войди.
У него был усталый голос, и когда я вошла, то обнаружила, что выглядит он таким же.
Он склонился над столом, его волосы были в беспорядке, редкое зрелище и знак его внутреннего смятения. Я закрыла за собой дверь и долго смотрела на мужа, глубоко переживая за него. Наконец он поднял голову, и в его глазах мелькнуло неподдельное беспокойство. Я показала ему поднос с хлебом и сыром.
— Тебе нужно поесть.
Его глаза следили за мной, когда я двинулась к нему, пытаясь скрыть свою собственную тревогу. Данте просил меня не скрывать от него своих чувств, но прямо сейчас он нуждался во мне. Тяжесть, лежащая на его плечах, была уже слишком тяжела для него. Днем я позвонила Биби, чтобы узнать, в каком настроении она сейчас. У Дарио были хорошие связи в качестве адвоката Наряда. Сказать, что все были в состоянии смятения, было бы преуменьшением.
— Ты не один. Я здесь. Поговори со мной. Не отстраняйся снова от меня.
Данте со вздохом откинулся на спинку кресла.
— Я не собираюсь отстраняться от тебя, Вэл. Ты мой спасательный круг. Ты и наши дети.
Я дотронулась до его плеча, и он удивил меня, усадив к себе на колени. Последний год был тяжелым, почти невыносимым. Нам нужно было найти выход из тьмы, омрачающая нашу жизнь на данный момент.
— Мы пройдем через это вместе.
Данте медленно кивнул.
— Надеюсь, Инес, Пьетро и Сэмюэль в конце концов простят меня.
— Ты сделал то, что было правильным.
— Разве? — в его глазах мелькнуло сомнение, а еще хуже чувство вины. — Я оторвал Серафину от ее семьи. Позволил ей уйти в неопределенное будущее. Фальконе в лучшем случае непредсказуемы. Они просто сумасшедшие. Я однажды встречался с их отцом Бенедетто, и поверь мне, любой их ребенок должен быть ненормальным.
— Она выбрала его, Данте. Она уже не ребенок.
— Знаю, но трудно признать, что в конце концов дети перерастают те правила, которые мы им устанавливаем.
— Почему бы тебе не поесть и чуть позже не прилечь?
Данте покачал головой.
— Я пригласил твоих родителей на ужин. Мне нужно поговорить с твоим отцом. Нам нужно составить планы, чтобы обеспечить мощь Наряда.
Я вздохнула и поцеловала его в щеку.
— По крайней мере, съешь что-нибудь.
Данте взял кусочек сыра и погрузил его в рот. Я встала, но Данте поймал меня за руку.
— Я хочу, чтобы ты присутствовала при моем разговоре с твоим отцом.
— Хорошо, — медленно сказала я.
Он коротко кивнул. С ободряющей улыбкой я вышла, оставив его наедине с его мыслями.
Леонас бросился ко мне.
— Могут Рикки и Р. Джей приехать завтра?
— Р. Джей? — спросила я.
— Это новое имя Рокко. Гораздо круче.
Я взъерошила волосы Леонаса.
— Мама! — негодующе воскликнул он, уворачиваясь от моих пальцев. — Мои волосы!
Я рассмеялась. Неужели в наши дни фаза тщеславия начиналась так рано? Боже, он так быстро взрослеет, и Анна тоже. Меня переполняла глубокая тоска по ещё одному ребенку, по другому маленькому человечку, о котором можно было бы заботиться и напоминать нам о красоте жизни и нашем сияющем будущем. Потому что я все еще верила в это: хорошее будущее.
— Конечно, они могут приехать.
Я беспокоилась, как ситуация с Рокко-старшим повлияет на дружбу Леонаса с сыновьями этого человека, но, к счастью, ничего не изменилось. Леонас ухмыльнулся, пригладил волосы и снова бросился прочь. Почти девять. Мне нужно было организовать его день рождения, даже если мы чувствовали, что застряли в трауре. Жизнь должна была продолжаться, особенно для наших детей.
Мы с Данте уже два года пытались забеременеть. Но это не работало. Я даже подумывала о гормональном лечении, но со всем остальным, что происходило, я не хотела давить на свое тело больше, чем это было необходимо. Возможно, мне придется признать, что я слишком стара, даже если многие женщины рожают детей далеко за сорок, а мне всего тридцать шесть.
Я спустилась в подвал, прошла мимо нашей камеры и подняла коробку с рождественскими украшениями. Я еще не успела их повесить, но теперь, когда мы вернулись в Чикаго навсегда, я хотела создать рождественский дух в доме. Разобравшись с украшением, я позвала Анну и Леонаса вниз. Анна провела последний час, разговаривая по телефону с Луизой, и уже не выглядела такой подавленной.
— Но у нас еще нет елки, — задумчиво сказала Анна, поднимая одну из изящных стеклянных безделушек.
— Ты права. Мы купим ее завтра. Давайте пока украсим остальную часть дома. Как насчет того, чтобы украсить все камины?
Анна и Леонас схватили несколько предметов и бросились к камину в гостиной, где начали мозговой штурм, кто лучше украсит. Я немного понаблюдала за ними, и на душе потеплело.
Через несколько минут раздался звонок, и Габби поспешила к входной двери. Зита уже не была такой подвижной — она старела — и поэтому Габби взяла на себя большую часть ее обязанностей.
Мои родители вошли внутрь. Папа тоже совсем поседел, и морщины на его лице превратились в глубокие борозды, но мама вела строгий режим питания, поэтому он все еще был годен к середине шестидесяти. Мама продолжала красить свои волосы в каштановый цвет, слишком тщеславная, чтобы позволить себе хоть намек на седину. Увидев меня, она улыбнулась, несмотря на тревогу в глазах, и бросилась ко мне. Мы обнимались дольше обычного.
— Я так счастлива, что вы вернулись.
Папа тоже обнял меня и поцеловал в лоб.
— Как дела у всех?
— Дети развешивают рождественские украшения, а Данте сидит в своем кабинете.
Папа кивнул с торжественным выражением лица.
— Мама, ты можешь помочь Леонасу и Анне? Нам с папой и Данте нужно поговорить.
Мама кивнула и поспешила в гостиную.
Папа внимательно посмотрел мне в лицо.
— Он очень доверяет тебе. И он абсолютно прав. Ты умна и рассудительна.
— Я не стану Консильери, — твердо сказала я, удивив себя, но не папу.
Время от времени я фантазировала об этой должности, но после всего, что случилось с Каморрой, я поняла, что не хочу участвовать в подобных решениях. Не хотела нести ответственность
