денег я зарабатываю на работе с брендами, рекламе их продукции.
Раньше это была одежда и косметические товары. Теперь ещё занимаюсь художественными принадлежностями. По крайней мере, художественные принадлежности имеют отличное качество.
— Я просто хочу сделать это. Пожалуйста?
— Хорошо. Но делай перерывы. Не переутомляй себя. Если доктор Мэнсон скажет, что всё в порядке.
Никакого переутомления. На самом деле для меня это звучит как рай. Фотосессии утомительны, особенно когда фотограф всё время кричит на тебя из-за того, что у тебя голова в неправильном положении. Типа, моя голова прикреплена к телу, как еще она должна сидеть?
— Папочка! — внезапно кричит Брук, появляясь в дверях своей комнаты, прижимая руку к животу. — Je me sens pas bien[27].
Майлз вскакивает с дивана и бежит к дочери.
— В чем дело?
Как только он доходит до Брук, она сгибается. Её рвет.
«Нет такой любви, как наша» — Lights Are On by Tom Rosenthal
Майлз
Хорошо, что я пришёл домой пораньше. Возможно, если бы я задержался, то мою дочь не стошнило бы мне на ноги.
Почему они обе обожают блевать на меня? Это несправедливо. Вы не увидите, чтобы я сделал так. Возможно, мне стоит попробовать, может, тогда они перестанут делать это.
Но теперь, когда я официально стал медсестрой, мне все равно. Моя дочь подхватила какую-то инфекцию. Это не очень хорошо. Особенно, когда моя беременная жена планирует лететь через всю страну на следующей неделе.
Молюсь, чтобы это длилось не больше одного дня. У малышей такое иногда случается, верно? Они поболеют один день, а потом все будет в порядке. Я надеюсь.
— Comment tu te sens?[28] — спрашиваю свою дочь.
— J'ai bad au ventre [29] — Брук издает болезненный всхлип, прижимая мистера Пушистика ближе к груди, — и ещё мне холодно, папочка.
У неё нет температуры, так что я не сильно волнуюсь, когда укрываю её пледом.
— Тебе плохо весь день, детка?
Как, чёрт возьми, я не заметил? Почему она мне не сказала?
Брук качает головой, её глаза медленно закрываются и почти сразу открываются снова. Я чувствую небольшое облегчение от её ответа.
Может быть, она съела что-то, но, насколько мне известно, у нас дома нет ничего, что могло бы вызвать такую реакцию.
— С ней все в порядке? — спрашивает Эмори.
Подняв глаза, я вижу, что она прислонилась к дверному косяку. В руках она держит бутылку сока и ложку.
— Надеюсь.
Всё в порядке. Дети болеют. Это нормально.
— Это разбавленный сок, — Эмори держит бутылку в руке. — Когда мы были маленькими, моя мама давала нам с Милли разбавленный сок каждые пятнадцать минут. Брук теряет жидкость, соли и минералы. Мы не можем кормить её твердой пищей, потому что есть вероятность, что её снова вырвет.
— Это помогало? — спрашиваю я, переводя взгляд с Эмори на мою дочь.
Брук снова всхлипывает, мне хочется заключить её в свои объятия и держать до тех пор, пока ей не станет лучше.
— В последний раз, когда она болела, я… я просто сидел с ней в комнате несколько дней и смотрел, как она спит.
— Несколько дней?
— Ага. Ну, я её кормил, и следил, чтобы она пила воду. Но в остальном она просто спала.
Я не мог оставить её одну, тем более, она просила меня остаться с ней. Мейв не хотела, чтобы я был рядом так долго, поэтому я забрал Брук домой. А потом… Я просто наблюдал за ней день и ночь, целых три дня. Кажется, я даже не спал.
Внезапно Эмори кладет руку мне на плечо и становится на колени рядом со мной.
— Тебе не следует приближаться к ней, Эм. Что, если это заразно?
— Тогда я в любом случае подхвачу это. Если не от неё, то от тебя.
Она протягивает мне ложку, затем открывает бутылку сока, осторожно выливая его содержимое на ложку.
— Разве она не может просто пить из бутылки? — я спрашиваю, потому что, честно говоря, кормить Брук соком ложкой кажется странным.
— Конечно может, но на данный момент маленькие порции гораздо эффективнее. Её желудок не будет сильно напрягаться.
Ладно. В этом есть смысл. Наверное.
Я помогаю Брук осторожно сесть, хотя она умоляет меня не делать этого. Она не держит глаза открытыми. Моё сердце разрывается. Хотя Брук чувствует себя слабой и больной, мне за неё больнее.
Только Брук могла заставить меня чувствовать себя плохо, потому что ей плохо.
— Boit ça[30], — говорю я и подношу ложку ко рту дочери. Брук качает головой. — Тебе станет лучше.
В конце концов она открывает рот, и позволяет мне напоить её соком. После этого она с раздражением падает обратно, на этот раз глядя на меня.
— Папа, со мной всё в порядке.
— Да, с тобой всё будет в порядке.
Мне хотелось бы знать, где она подхватила это. Брук не могла заболеть за те три часа, что меня не было. До моего отъезда с ней всё было в порядке. Это странно и ненормально, я считаю.
— Майлз, перестань волноваться. С ней всё будет в порядке, — говорит мне Эмори. — Дай ей немного поспать, — она встает с пола и ждет. — Ты идёшь?
Я качаю головой, глядя на дочь. Ей нужен кто-то, кто присмотрит за ней, на случай если её снова стошнит. Конечно, у Брук есть ведро на всякий случай, стоящее рядом с её кроватью, но я сомневаюсь, что она воспользовалась бы им без меня. А что, если она позовет меня, когда проснется, а я не услышу? Потом она заплачет, и мне станет еще хуже. Или что, если это действительно тяжелый случай гриппа, и мне осталось провести всего несколько часов с дочерью, прежде чем она умрет?
О Боже. Это возможно?
— Перестань думать о её… с-м-е-р-т-и, — Эмори произносит это слово по буквам, чтобы не напугать Брук.
— Я не думал об этом, — возражаю я.
Я думал. Обычно это первое, что приходит мне на ум, когда случается что-то плохое. Я ничего не могу с этим поделать, это получается самой собой.
— Я думал…
— Ты думал, я знаю, Майлз, — она толкает меня одной рукой, не слишком сильно, просто слегка подталкивает. — Вставай. Давай дадим ей немного пространства.
Пространство? Нет, я знаю свою дочь. Когда она болеет, ей не нужно пространство. Ей хочется обниматься и спать. И тогда она снова станет здоровой. Я знаю это.
— Мне и здесь хорошо.
На полу. Перед кроватью моей дочери. Не очень
