попасть через ворота, Арина бросилась к гаражу, до которого пока еще не добрался огонь — она помнит, там есть вход в дом! Но гараж ей снаружи не открыть. И сколько бы Арина не била кулачками по равнодушному железу, толку не будет.
Пока Арина сходила с ума, судорожно ища способ спасти мужа, а Лика стояла возле машины и, как завороженная, смотрела на пламя, Макс ловил себя на мысли, что ему ситуация… нравится. Мерзкая, злорадная тварь, жаждущая мести, внутри него возликовала: есть справедливость в этой жизни. И не жалко Горского, вот ни капельки! И пусть сдохнет, пусть сгорит — нет жалости к нему. Есть даже… радость.
Тем временем Арина бежала к машине. Села, с визгом сдала назад, объезжая зевак и разгоняясь, и рванула к воротам гаража — ну удар внедорожника-то они не должны выдержать!
— Мама! — закричала Лика и бросилась за машиной. Она еще не понимает, что значит потерять отца, но зато прекрасно понимает, что может вместе с ним потерять и обезумевшую в эту минуту мать.
Раздался дикий грохот. Но цель достигнута — ворота прогнулись от удара. Из искореженной машины, шатаясь, вылезла Арина и бросилась к образовавшейся в воротах щели.
— Мама!
И что-то в Максе щелкнуло. При виде плачущей Лики, испугавшейся за мать, при виде Арины, рвущейся в горящий дом… Как бы он ни относился к Горскому, им он зла не желал. Макс бросился следом — успел, перехватил Арину уже в гараже…
— Отпусти меня! — закричала она, захлебываясь слезами. — Власов, отпусти меня, я должна быть там!
Она плакала и вырывалась, пыталась даже ударить Макса, уносящего ее из гаража. А потом послышались проклятья. Отборные, беспощадные, наотмашь бьющие. Арина понимала, что Власов будет только рад, если врага его не станет, и ей казалось, Макс специально не пускает ее к мужу, только чтобы отомстить, насладиться чужим горем… Макс вытащил Арину на улицу, чертыхнулся и буквально впихнул Лике в руки:
— Лика, держи маму!
Он на секунду остановился и посмотрел на Лику. Растерянно глядя на него с какой-то немой мольбой, она плакала, испугавшись за мать, испугавшись за… отца. В отличие от Макса, она не желала ему смерти, не радовалась, что предателя не станет. Она просто представила, что у нее больше не будет отца, что они так и не помирятся и она никогда — никогда! — не увидит больше тоску в его глазах, извечную вину и тихое, молчаливое: «Прости меня, дочь…» И слезы сами покатились по щекам. Не такого исхода их войны она хотела. Она не могла простить отцу свои детские слезы и все-таки в глубине души надеялась, ждала, что когда-нибудь сумеет переступить через обиду, обнять мужчину, давшего ей жизнь, и назвать папой. А теперь ничего не будет. И Макс понял: она простила.
— Все будет хорошо, — пообещал он и… рванул в дом.
***
Все будет хорошо! Так Макс пообещал, и Лика цеплялась за его слова как за спасительную соломинку, моля про себя: «Вернись ко мне… Максим, вернись!»
— Он не может погибнуть! Он не может так поступить со мной! — ревела мама на ее груди, думая о Горском.
«Он не может погибнуть! Он не может так поступить со мной!» — отчаянно кричала про себя Лика, думая о Максе.
— Ну что ты, мамочка, говоришь такое? — пыталась успокоить Лика то ли маму, то ли себя. — Не плачь, не надо! Они выберутся, Макс вытащит отца.
— Власов убьет его! Он не станет его спасать!
— Не убьет. Ради меня не убьет. Они оба выберутся, вот увидишь, — шептала Лика, крепко прижимая маму к себе, и… сама в свои слова не верила.
Конечно, не станет Макс спасать ее отца. Быть может, Горский уже мертв, а если и жив пока еще, то ничего не стоит Максу просто оставить его без помощи. Пожар ведь — кто там разберет, мог Макс успеть или нет… Не станет Власов спасать человека, из-за которого погибла его собственная мать. Из-за которого сам пострадал. Который шрам оставил у него на теле. Не сможет Макс перебороть себя, и можно ли его в этом винить? Лика не винила. Она смотрела на горящий дом и молилась, чтобы хотя бы он оттуда вышел живым и невредимым…
Прошла минута, вторая, третья… Подъехали пожарные машины. К дому не подступиться, от забора до него приличное расстояние.
— …Ломать забор к чертям собачьим надо! — выкрикнул кто-то.
А как его ломать? Высокую бетонную стену!
— Да попробуем так управиться! Ворота цепляйте…
Шустрый паренек бросился вязать трос к воротам — машина сдала назад, и стальная конструкция, жалобно взвизгнув, с грохотом рухнула на землю.
— Здесь пруд есть! — крикнул пожарник своим напарникам, протягивая пожарный рукав к дому.
Уже через пару минут к горящему дому хлынула вода. «Только бы поздно не было, только бы успели…» С пронзительным воем примчалась скорая и остановилась чуть поодаль… А следом — еще одна. Минуты для двух женщин растянулись на вечность. Казалось, целую вечность ждали они пожарных. Казалось, целую вечность ждали, пока поток воды устремится к полыхающему дому. Казалось, вечность прошла с тех пор, как Макс ушел за Горским. А потом в доме что-то рвануло, и в почерневшее от дыма небо взлетел огромный клуб огня.
Пожар потушили минут через двадцать. Народ потихоньку начал расходиться, Арина с Ликой стояли у сломанных ворот и все чего-то ждали.
— Говорят, там парень еще какой-то был… И зачем полез? Тоже мне, герой нашелся, — вздохнул мимо проходящий пожарный своему напарнику. — Все равно уже сделать ничего нельзя было…
И мир двух женщин от осознания, что все закончилось вот так, рухнул.
— Ты же обещал, что все будет хорошо… — успела прошептать Лика и вдруг обмякла на руках матери.
Потерявшую сознание Лику тут же передали врачам. Арина, отказываясь принимать случившееся, на негнущихся ногах прошла на территорию дома.
— Женщина, стойте! Туда нельзя! Там опасно! — кто-то закричал ей в спину, но Арина не слышит никого — она падает в бездну, черную и глухую. Она
