общей слабости и кома, вставшего в горле. — Даже не верится, боже!
— Я пойду в свою палату. Поспи ещё, любимый!
Аня погладила меня по волосам и сияя вышла из палаты. Тут-то я и разрыдался.
Плакал ябеззвучно, вытереть лицо не было возможности, поэтому подушка вокруг головы вскоре стала мокрой. Остался последний рывок, и мы свободны.
Неужели, это всё? Вот прям всё?
Оплакав своё негаданное счастье, я впал в какое-то забытьё.
— Серёжа! — теперь это был голос Дашки.
Не знаю, что мне вкололиберлессы, но теперь у меня точногаллюцинации.
Тем не менее, я дёрнулся и открыл глаза, по привычке потянулся за автоматом, но резкий, тошнотворный запах лекарств вернул меня в палату.
Возле меня стояла симпатичная медсестричка. Хоть и был я чуть живёхонек, сиськи оценить силы нашлись. Такие буфера невозможно было игнорировать. Один в один, как у Дашки. Её сочную грудь досамойсмерти буду помнить. Я поднял глаза выше, на лицо медички.
— Даша? –охуеля. Не может так глючить от лекарств. Или может? А Анна? Она приходила или мне тоже привиделось? — Это ты?
— Ага.
–Блять! Это реально ты? Я думал, у менягаллюны. Ты как здесь?
— Долго рассказывать. Я за тобой! Сможешь пересесть на каталку?
— Постараюсь. — Она вынула из меня иглу от капельницы, и я спохватился, что голый. На мне была простыняи всё. — Господи, Дашка, я так рад тебя видеть! А Микола? Он тоже здесь? Или в Кижах остался?
— Он погиб, Серёжа. Прости...
— Чёрт... Крыша поехала! Подожди! — простонал я, пытаясь поймать фокус. — Анна? Где она?
— Она ждёт нас. Всё хорошо.
— Поехали! — Даша выкатила меня из палаты, какнемощногоинвалида, а я даже не поинтересовалсякудамы с ней покатили. — Как ты связана с Одинцовым? Я ничего не понимаю.
— Он мой жених, — гордо заявила девушка.
— Чего? Ты серьёзно?
— Ага.
— Даже не знаю, что сказать, Даша... Поздравить?
— Можешь и поздравить, если хочешь. Позвать вас с Анечкой на свадьбу?
В её голосе было столько яда, что меня передёрнуло. Она злится на меня? Мало временипрошлос момента нашего расставания. Это я её за всё простил, а Даша прощать не умеет. Её жизньотпиздилане так сильно, как меня, но она оказалась слабее и ранимее, потому чтосоплюхасовсем. К тому же она девочка, имеет право обижаться.
— Позови, конечно. Я бы сходил.
— Ты хоть немного любил меня, Серёжа? — набросилась она на меня в лифте.
Не поговорили мы в последнюю встречу. Я был на эмоциях, она тоже. Как объяснитьэтойдурочке, чтоявсеэтидни только онейи думал, переживал, мучился в неведении? Не поверит же?
— Ты сегодня особенно красива, Даша, — сказал я и нашёл в себе силы для улыбки. Это было правдой. С причёской, макияжем, в туфельках Даша лишь отдалённо напоминала мне тупацанку-салдофона. — Гражданка тебе только на пользу.Яи сейчас тебя люблю, малыш. И всегда буду любить. Но не так, как ты того заслуживаешь.Ябы сказал, что дело не в тебе, а во мне, но это не так. Дело только в тебе.Яслабак, школота, дух, если так понятнее. Тебе нужен кто-то сильнее, твёрже, авторитетнее. Чтобы у тебя дух захватывало от мужика. Я бы тебя не вывез, Дашка. И никогда не вывозил, ты же знаешь. Я уже не вырасту. Не смотри на меня, как на врага, милая. Разве я враг тебе? Ведь нет?
— Ты меня простил?
Вот ради чего был вопрос? Даше нужно было знать,чтовсё,чтобыло между нами было искренне,чтоеё можно любитьпросто так, потому что она — это она. И она знает, что причинила боль и мне, а не только себе.
— После всего, что мы пережили, мы просто обязаны забыть всё плохое. Наши пути разошлись, только и всего, но ты навсегда в моём сердце, Даша. Разве могу я вспоминать о тебе с обидой или ненавистью? Нет...
Наверное, Дашу устроил мой ответ, потому что она на этом умолкла.
Возле морга нас встретили какие-то мужики в чёрных куртках и забрали меня у Дашки. Очень быстро погрузили нас с Аней в микроавтобус, и япотерялДашу из виду.
— Где Даша? — спросил я у Одинцова, беспокоясь занеё.
— Домой поехала. Мы скоро поженимся, поэтому она у меняживёт. Буду рад, если и вы придёте на нашу свадьбу.
Ониоба так пафосно кичилисьсвоимиотношениями, чтоменяэтонасторожило. Дашка с Виктором сговорились, что ли? Ещё больше меня удивило то, что они вообще знакомы. Даша ещё и наберлесскихбандюгановподрабатывала, а не только с Барсовым дружила.
— А как вы познакомились? — не удержался я от вопроса.
Виктор с готовностью поведал мне душещипательную историю о том, как спас Дашу от северян и отберлесскихпогранцов. Крутой мужик, если непиздит.
Весть о смерти Миколы опечалила меня до глубины души. Ну, как так-то? Пацан всю войну прошёл, чтобы так глупо погибнуть. Со слов Одинцова Малой погиб, как герой, до последнего вздоха защищая Дашку, но всё равно мне былоне по себе. Я так надеялся найти его после войны. Зачем? Да просто...
— СделаюДашунедокументы параллельно с амнистией и можно свадьбу играть, — закончил Виктор свой рассказ.
С его слов ехать нам было долго. Я прилёг, чтобы отдохнуть. Оставшиеся силы быстро покидали меня скорее из-за нервной обстановки, нежели от физической нагрузки.
Что там засюрпризуОдинцова? Кудаонменя везёт? Мнекругоммерещились предатели и заговоры. Толькомысль о том, чтоОдинцов и Даша вместе, не дали мне загнаться окончательно. Хотел бы Виктор меня сдать, не приехал бы за мной, чтобы тайком выкрасть мою тушку из госпиталя. Зачем так морочиться?
Нужно как-то приспосабливаться к гражданской жизни, учиться жить заново, общаться с людьми, верить им. Смогу ли? Слишком много я отдал войне, слишком сильно меня перекосило.
Многие спиваются на гражданке, не понимая, что с ними произошло, а главное –почему и зачем. Я вроде бы всё прекраснопонимал и принималвсё случившееся со мной как испытание, которое я прошёл. Пусть не так благородно и мужественно, как хотелось бы, но всё же...
У меня скоро родятся дети. Ради нихстоитпопытаться приспособиться к совершенно другой жизни, в чужой стране, скрадеными именами.
Аня была рядом, гладила меня по волосам с такой нежностью, что сердце щемило. Кто бы мог подумать, что среди грязи, смерти, горя предательства я найду своюНюрку?
Я вспомнил, как впервые увидел рыжика, и её огромные зелёные глаза. Именно тогда я и провалился в еёконопушки, увяз по самую шею. А дальше всё потеряло смысл вот и полетело
