— Что ты имеешь в виду?
— Ты хочешь сказать, что у меня есть шанс?
— Ни малейшего. Я просто хочу знать, что я теряю.
— О, ради Христа. — Он усмехнулся. — Давай, Лиана. Это пойдет тебе на пользу. Нельзя же все время сидеть взаперти дома.
— Можно. Я ведь счастлива.
— Но это тебе вредно. Сколько тебе лет? — Он попробовал сосчитать. — Тридцать три.
— Мне уже тридцать четыре.
— О, в таком случае… Я и не думал, что ты такая старая. А мне вот уже сорок. Я в таком возрасте, что могу судить, что тебе полезно. Думаю, тебе следует выходить.
— Ты говоришь совсем как дядя Джордж. — Разговор забавлял ее.
— Постой, постой. Я все-таки не так стар.
— И он… в душе. Знаешь, в молодости он был настоящим донжуаном. Ник улыбнулся.
— Видно по его глазам. Но не уходи от ответа. Как насчет Нового года?
— Сначала ленч, а потом уж Новый год. — Она посмотрела на него. — Знаешь, ты тоже мог бы быть донжуаном, если бы постарался, а может быть, тебе и стараться не нужно было…
— Это не мой стиль. — Он сердито посмотрел на нее. — Я имел в виду спокойный вечер двух старых друзей, для которых наступили тяжелые времена и которые знают правила игры. Иначе что нам остается? Мне сидеть в своем вшивом отеле, а тебе — дома с дядей? Мы могли бы пообедать у Фэмоша или еще где-нибудь.
— Наверное, могли бы. — Она посмотрела на него, но все еще не могла решиться. — Я действительно могу быть уверенной, что ничего не произойдет? — Вопрос был поставлен прямо, и он посмотрел ей в глаза.
— В такой мере, в какой ты этого хочешь сама. Я буду с тобой честен. Я все еще люблю тебя, любил с тех пор, как мы с тобой встретились, и, вероятно, буду любить всегда. Но я никогда не сделаю ничего, что могло бы причинить тебе огорчения. Я понимаю твои чувства к Арману и уважаю их. Я знаю, что такое допустимые границы. Это не «Довиль» и даже не «Нормандия». Сейчас настоящая жизнь.
Она сказала, посмотрев на него:
— Тогда тоже все было настоящим. Он взял ее за руку.
— Я знаю. Но я всегда помнил, что будет потом, и уважал твои желания. Теперь я свободен, а ты нет. Тут уж ничего не поделаешь. Мне просто нравится быть с тобой. У нас ведь было больше, чем просто… — Он не мог найти нужных слов, но она его поняла.
— Я знаю. — Она вздохнула и, улыбнувшись, откинулась на спинку стула. — Как странно, что наши пути снова пересеклись, не правда ли?
— Я предполагал, что ты так скажешь. Но мне нравится, что они пересеклись. Я даже не надеялся, что снова увижу тебя, разве что когда-нибудь поеду в Вашингтон и там случайно встречу на улице. А может быть, лет через десять в Париже с Арманом…
Он пожалел, что произнес это имя. Ей опять стало больно.
— Лиана, он сделал выбор, трудный выбор, а ты осталась в стороне. Ты больше ничего не можешь сделать. Ему не станет легче оттого, что ты сидишь дома, сдерживая дыхание и убивая себя. Ты должна жить дальше.
— Я стараюсь. Поэтому я устроилась на работу в Красный Крест.
— Я так и понял. Но ты должна заниматься еще чем-то.
— Думаю, что да.
В его словах была своя правда, но если она станет выходить, то только с ним. Он понимал это. Кто знает, сколько времени он еще пробудет здесь. Он может отплыть в любой день.
— Хорошо, мой друг. Я буду встречать с тобой Новый сорок второй.
— Спасибо, мэм.
Он заплатил по счету и проводил ее на работу. День пролетел мгновенно. Она была рада вернуться домой и увидеть Джорджа и девочек. Дядя заметил выражение ее лица, но не сказал ни слова. Вечером она как бы между прочим заметила, что на Новый год обедает с Ником.
— Это мило. Он уже хорошо изучил племянницу и не решился сказать больше, но надеялся, что с «мальчиком Бернхамом» что-нибудь да получится. Он уткнулся носом в книгу, а Лиана пошла наверх к девочкам. За обедом о Нике не было сказано ни слова.
Лиана больше не упоминала о нем, но в канун Нового года надела платье, которое купила четыре года назад во Франции, оно все еще было красивым. Как и она сама. Дядя Джордж оглядел ее с довольным видом. Он тихонько присвистнул, и она рассмеялась.
— Неплохо… совсем неплохо!
— Спасибо, сэр.
Это было платье с длинными рукавами и высоким воротником, сшитое из черной шерсти и доходившее до пола. Сверху оно было обшито черным бисером. На свои светлые, закрученные в узел волосы Лиана надела черную шапочку, в уши — крошечные бриллиантовые клипсы. Наряд ее был прост, но элегантен и благороден и очень шел ей. Когда появился Ник, он застыл от изумления.
Некоторое время он стоял в прихожей и только смотрел на нее. А потом присвистнул вслед за дядей Джорджем. Впервые за несколько лет она вновь почувствовала себя женщиной, вызывающей восхищение. Это было приятно. Ник поздоровался с Джорджем, а Лиана поцеловала дядю, пожелав ему спокойной ночи.
— Не возвращайся рано. Стыдно скрывать такое платье. Покажись, чтобы все его видели.
— Я сделаю все, чтобы ее задержать. — Ник подмигнул, и все трое рассмеялись. Дети уже легли. Ник увез Лиану в автомобиле, взятом напрокат.
— Боюсь, я в своей форме не выгляжу и вполовину так элегантно, как ты, Лиана.
— Хочешь поменяться?
Он засмеялся. Они приехали к Фэмонту в прекрасном настроении Ник заказал столик в Венецианской гостиной. Подали шампанское, и они выпили друг за друга. Новый год наступил еще до того, как Ник заказал креветки, икру, а затем бифштексы. Это, конечно, были не те экзотические яства, которые подавали на «Нормандии», но все это было очень вкусно. От вкусного угощения и выпитого вина они развеселились. Перед десертом пошли танцевать. Ник давно не чувствовал себя таким счастливым, Лиана тоже.
— Знаешь, с тобой легко. Я всегда это чувствовал. — Это было первым, о чем Ник вспомнил в несчастливые дни с Хиллари. Он сказал об этом сейчас, и Лиана улыбнулась. — Я и тогда это знал, но не мог оставить Хиллари из-за Джонни.
Но все это было в прошлом году, а сейчас наступал новый. Ник взглянул на часы.
— Ты задумала желание, Лиана?
— Нет. — Она радостно улыбнулась ему. — А ты?
— Я? Да.
— Что?
— Не быть убитым.
Он заглянул ей в глаза, и она ответила ему нежным взглядом. Они вспомнили, что в любой момент он может уйти на войну, что такой обед лишь случайность. Это заставило ее подумать о нем, об Армане и о тех, кто идет на фронт. В зале было много людей в форме. К ночи Сан-Франциско становился городом военных.
— Ник… — Какой-то миг она не знала, что сказать.
— Неважно. Не стоит говорить об этом.
— Нет, стоит. Только смотри, будь достоин этого.
— Буду. Мне ведь нужно получить Джонни обратно. А сейчас ты не хочешь потанцевать?
— Да, сэр.
Они кружились по площадке под мелодию «В тебя влюбилась женщина». Через несколько минут неожиданно зазвучали рожки, и в воздухе замелькали конфетти. Свет погас, играла музыка, люди целовались. Ник и Лиана стояли посередине комнаты, обнявшись и глядя друг на друга. Он крепко прижал ее к себе, она повернула к нему лицо, и их губы встретились. Комната вдруг исчезла. Они снова были на «Довиле» в объятиях друг друга, пока Лиана не отстранилась.
