может быть Арина. Но раздался мужской голос.
— Ма, тачку одолжишь? — говорил Вадим. — Я обещал одной девушке помочь с переездом сегодня.
Татьяна выпала в осадок, застыв с толстым ножом в руке. Из прихожей доносились шорохи. Зашебуршила одежда — плащевые ткани терлись друг о друга.
— Надеюсь, не Тане? — прозвучал приглушенно из динамика телефона бархатный голос Арины.
— Если бы… — парень вздохнул. — Не Тане, не бойся.
Арина на это ответила резким строгим выпадом:
— С Таней в моей машине не спать!
Девушка насупилась.
— Да мааам! — возмутился Вадим, совсем как Лада. — Ни с кем я там не собираюсь спать.
Судя по звукам, он дергал ящики тумбы, что стояла в прихожей, открывая их по очереди, и копался в тамошней звенящей мелочевке, пока мать говорила:
— А если не с Таней, то презервативы в бардачке.
— Мам! — парень цокнул. — Лучше скажи, где магнитка от парковки.
— В среднем ящике.
Голос Арины плавно стихал, как будто она отдалялась от телефона, а на фоне что-то скрипело наподобие белого шума.
— Да, нашел.
Женщина с кокетливым любопытством спросила:
— А что за не-Таня тогда?
— Мать, я же не пасу, с кем ты спишь каждую ночь, — огрызнулся Вадим, с силой захлопнув ящик тумбы, отчего раздался звон смешения металлических деталей.
— А я мать! — так же резко ответила Арина, снова став очень громкой. — Я должна пасти. Я хочу, чтобы ты был счастлив, а не… с Таней.
Оба вздохнули. Татьяна, держа нож в руке, аккуратно развернулась к гарнитуру спиной и оперлась на него поясницей, посмотрев в окно, сквозь которое в кухню вливался теплый дневной свет. Слова Арины огорчили ее.
— Муравьева? — снова с озорством спросила женщина.
— Ну, да, да, — не выдержал Вадим. — Ладно, все, давай. Мне только тачка нужна была.
— Скотина неблагодарная! — шутливо проворчала она в трубку.
— Я тоже тебя люблю, — в голосе парня слышалась улыбка.
Звонок завершился характерным пиком. Ровные шаги приближались. Татьяна вся встрепенулась, сжалась и закаменела в предвкушении. Вадим появился на кухне через пару секунд и тоже застыл, уставившись на девушку недовольным с примесью удивления взглядом. Она медленно развернула к нему искаженное от неловкости лицо.
— Давно ты здесь?
— Достаточно, чтобы подслушать весь разговор, — сглотнула Татьяна.
Вадим хмыкнул и прошел к холодильнику. Открыв обе дверцы сразу, достал упаковку виноградного сока, ногой захлопнул каждую и прямо из горла начал пить, задрав голову и оголив фигурную шею. Девушка с приоткрытым ртом наблюдала за тем, как быстро поднимается и опускается, чуть вдавливаясь, его выпирающий кадык. Выглядело сексуально. Внизу живота она сразу почувствовала волнение, от которого поежилась и напрягла бедра.
— Значит, ты… все-таки… с Муравьевой? — неуверенно спросила Татьяна, продолжая смотреть на его шею, хотя парень опустил голову и положил локоть на холодильник, встав почти напротив нее. Одну ногу он развернул и согнул в колене, поставив на носок.
— Что я все-таки с Муравьевой? — Вадим глядел на собственные пальцы, которыми закрывал картонную упаковку.
— Спишь…
Татьяна с большим трудом произнесла это слово, словно проклятие, которое обрушивалось на человека, его сказавшего. На всякий случай, взгляд она тоже опустила. Парень хмыкнул, утирая губы тыльной стороной ладони.
— Ладно, матери моей, а тебе-то какое дело?
Он вонзил в нее презрительный взгляд. Девушка сильнее смутилась и повела плечами.
— Ты прекрасно знаешь, какое мне дело.
— Я прекрасно знаю, что перед тобой уже есть кому отчитываться, — Вадим усмехнулся и дернул головой в сторону. — Павлик, кажется? Или с кем ты там трахалась в подвале?
Татьяна зажмурилась. Щеки закраснелись. Она крепче сжала в руке нож.
— Да, я с ним трахалась, — девушка соскребла остатки решительности. — Но это было еще до встречи с тобой.
— Ага, — подхватил парень, поболтав сок в упаковке. — Или после. Или как раз между, когда я искал тебя повсюду.
Глаза его смотрели на разноцветную этикетку.
— Я не знала, — сквозь боль проговорила Татьяна. — Я думала, ты с Муравьевой…
— Ты не думала, — закачал он головой, усмехаясь, а потом вперил в нее два озлобленных глаза. — Ты, видимо, очень хотела, чтобы я с Муравьевой… Что? Тоже трахался?
Вадим поставил упаковку на столешницу и развел руками, глядя в растерянное лицо девушки.
— Что ж, окей, дождалась, Подсолнух! Ради тебя, пожалуй, воспользуюсь маминым бардачком.
Пару секунд он вглядывался в нее, а потом широкими шагами вышел из кухни в коридор. Татьяна оторопело смотрела на оставленное им пустое место, а потом кинулась следом, в панике резанув себя ножом по запястью, но не почувствовала этого.
— Вадим! — кричала она, почти плача. — Пожалуйста, не надо! Не разбивай мне сердце!
Парень уже обулся и тянулся за курткой к вешалке, но остановился и истерично расхохотался ей в лицо.
— Не разбивать тебе сердце? — с издевкой спросил в ответ, тоже повышая голос. — А ты с моим как? Растоптала и выбросила! Да я от кошмаров с твоими изувеченными трупами чуть не спился, если бы не мать. А ты просто сбежала, ничего не сказав. Ничего! Хоть бы написала, что все кончено. И что уезжаешь. Я же тебе не враг!!!
Во взгляде его, казалось, не осталось ничего человеческого, только звериный гнев. Он резко махнул руками, ударившись правой об тумбу, но даже не ойкнул от боли, просто обхватил кисть другой рукой. Свирепо смотрел ей в глаза.
— Боялась, что я стал бы докучать тебе, да? — спросил парень тише со слезами на глазах. — Думаешь, бегал бы за тобой, как лох?
Татьяна отчаянно замотала головой.
— Ты права, — он нервно кивал. — Я бы бегал. Унижался бы дальше. Идиот!
Сокрушительно дернув головой, парень закрыл лицо руками. Татьяна не могла дышать от боли. Только обессиленно на него смотрела, дрожа и плача, бесшумно, бесслезно, лишь нос морщился и рот кривился в немых муках. Вадим медленно вертел головой из стороны в сторону, постепенно уменьшая амплитуду. Она подошла к нему ближе и, вдохнув всей грудью любимый запах, прошептала:
— Вадим, я люблю тебя.
Он убрал руки с лица, отстранился, посмотрел ей в глаза без эмоций и отчужденным голосом произнес:
— А я тебя ненавижу, Татьяна.
Лучше бы мир перестал существовать в эту
