она и есть! Девка та самая! Господи, он и сюда ее припер! Еще и вешается на него, совести ни грамма.
Сашка каменеет. Она не знает, надо ли оборачиваться, стоит ли отвечать. А Всеволод Алексеевич касается губами ее макушки.
– Пойдем, девочка. Даже не вздумай. На каждый роток… Только информационный повод журналистам подкинешь.
Но у дверей пробка, все зрители пытаются покинуть зал одновременно. И до Сашки еще долетает фраза: «А когда-то был моим любимым артистом. Теперь смотреть тошно».
На сей раз Всеволод Алексеевич соглашается на услуги водителя, ведет Сашку к какой-то машине, большой и черной. Устал, больше не хочет гулять? Или старается поскорее смыться, пока еще что-нибудь «приятное» о себе не услышал?
До гостиницы едут молча. Сашка не знает, о чем он думает. Скорее всего, ни о чем. Он откинул голову на подголовник и прикрыл глаза. Может быть, дремлет. А Сашка снова и снова прокручивает брошенные им вслед фразы. О ней могут думать и говорить что угодно. Но «был любимым артистом…». Случилось то, чего она очень боялась: ее появление в жизни человека Всеволода Алексеевича изменило восприятие публикой Туманова артиста. Артиста, который должен был остаться в истории эстрады легендой, столпом, мэтром.
– Две выжившие из ума бабки. Или просто злобные тетки, у которых секса не было тысячу лет, – раздается его негромкий голос. – Выброси из головы немедленно. Если мне плевать, почему не плевать тебе?
Сашка косится на него. И тяжко вздыхает. Ей до его уровня самообладания еще расти и расти. И все равно не дотянешься.
* * *
С утра выясняется, что ему нужно на репетицию. И у них нет времени не то, чтобы поваляться, но даже нормально позавтракать. И сообщает он ей об этом, конечно же, утром, когда Сашка просыпается от будильника в его телефоне.
– А почему в такую рань-то?!
– Потому что репетиционное время расписано по минутам на весь день. Участники тоже репетируют.
Всеволод Алексеевич уже поднялся и довольно бодро одевается. Накануне он рухнул в постель, едва дойдя до номера. Сашка с трудом заставила его поесть, после концерта он хотел только спать. Ни о каких ресторанах уже и речи не шло, Сашка даже в номер заказывать еду не стала. Спустилась до магазина, расположившегося в цокольном этаже их отеля, взяла для него пачку творога и пару яблок. Когда вернулась, он уже дремал. Пришлось расталкивать и кормить чуть ли не насильно. А что делать? Сахар упадет, и здравствуй, гипогликемия.
И вот теперь, глядя, как Всеволод Алексеевич на ходу грызет оставшееся с вечера яблоко и включает электрочайник, Сашка думает, что диабет и работа артиста совершенно не сочетаются. Ему надо есть по часам и не что попало. Вчера толком не ужинал, сейчас без завтрака рванет на репетицию. А она, наивная, считала, что они в Кисловодск едут отдыхать и здоровье поправлять.
– Всеволод Алексеевич, а почему вы не можете себе удобное время выбрать? Где участники, а где председатель жюри! Уступят, куда денутся?
– Так я и выбрал удобное, – спокойно сообщает он и тянется к чайнику. – Всегда предпочитал утренние репетиции. Отстрелялся – и весь день свободен!
Сашка подскакивает с кровати.
– Давайте я налью. Присядьте хотя бы, вы стоя пить собрались? Сейчас печеньки достану, я из дома брала. Сколько у нас времени?
Выясняется, что полчаса. И он, конечно же, хочет, чтобы Сашка была с ним на репетиции. То есть на сборы у нее минут пять, пока он чай пьет. Чудесно! Сашка в который раз думает, что они все напрасно завидовали Зарине. Жизнь у нее точно была не сахар. Если Сашка не ошибается, ее хватило года на три-четыре, а потом она перестала ездить с ним по гастролям. Но можно представить, на что походила их жизнь в Москве: у него сто дел на каждый день запланировано, он постоянно перестраивает планы, кто-то всегда звонит и куда-нибудь зовет. Вот так просыпаешься утром в полной уверенности, что у вас впереди целый день совместного отдыха и прогулок, а оказывается, что он уже все решил и вообще стоит в дверях одетый. Шикарно.
По дороге в театр Сашка ловит себя на мысли, что он не озаботился тем, успела ли она поесть. Ну хорошо, Сашка толком не завтракает, раньше двенадцати дня ей кусок в горло не лезет. Но обязательно пьет утром чай с какой-нибудь его конфетой на сахарозаменителе. И он это прекрасно знает. Но сейчас его интересует только репетиция и номер, который нужно поставить за отведенный ему час. С ней рядом шагает Народный артист Всеволод Туманов. Которому ни до кого нет дела, кроме себя и сцены.
Сашке становится совестно. Начнем с того, что он всегда был артистом. И всегда ставил сцену на первое место. Это и есть его сущность. Что, беззубый лев, во всем от тебя зависимый, нравится тебе больше? А ему-то каково в роли домашнего зверька и вечного пациента? Да, теперь он внимательный, у него есть время на разговоры с тобой и о тебе, о твоих проблемах. Потому что сцены у него больше в жизни нет. Так дай ему насладиться хотя бы этой редкой возможностью выйти к зрителям. И засунь свои нравоучения себе в одно место.
В театре почти никого нет: в зале сидят режиссер-постановщик и несколько помощников, за кулисами толпятся пять человек из танцевального коллектива, которые и должны отрепетировать номер с Тумановым. Но Сашке все равно не хочется заходить в зал. Она со вчерашнего дня еще не соскучилась. Вот уж правда, артист видит только гостиницу и сцену. И все, кто его сопровождают, тоже. Если бы они сегодня уезжали домой, у Сашки такое и осталось бы впечатление от Кисловодска: гулкий зал, огромная люстра и отель средней паршивости.
Сашка садится в кресло седьмого ряда, ближе к краю. Не то чтобы она тут кого-то интересовала, но все-таки в уголке ей комфортнее. Она не очень понимает свою роль сейчас. Сокровище чувствует себя замечательно, полно сил и энергии. В творческих вопросах ему ни совет, ни помощь не требуются. Что, спрашивается, Сашке здесь делать? Лучше бы оставил ее в номере порядок наводить, вещи со вчерашнего дня не разобраны. Но нет, королю требуется свита. Он же привык, что раньше за ним с десяток человек ходило: начиная с Рената и заканчивая Тонечкой, которая занималась его костюмами.
– Так, Всеволод Алексеевич, вы выходите с первыми аккордами и встаете ровно на середину сцены, – объясняет режиссер. – Поете первый куплет. Балет появляется на припеве. Девчонки, давайте
