– Думаю, тебе здесь понравится. Может, ты даже напишешь статью в «Архитектурное обозрение».
– Вот это да! – воскликнула Кэми, оглядевшись.
Поставленные друг на друга картонные коробки служили книжным шкафом, а книги, не уместившиеся в них, лежали грудами на полу и на шведском бюро, посреди которого стояла пишущая машинка. Разрозненные предметы меблировки выглядели убого, на полу лежал сильно потертый персидский ковер. Пространство между окнами занимало кабинетное пианино. Огромная кровать была не заправлена.
– Как, ни одного растения? А я-то думала, что твоя квартира напоминает оранжерею, и ты именно здесь черпал вдохновение, работая над пьесой!
Алекс откупорил бутылку «Шато Марго».
– У меня были кое-какие растения, но я выбросил их, закончив пьесу. Они погибли… Я забывал их поливать, но разговаривал с ними.
Кэми рассмеялась:
– Ну что ж, по крайней мере здесь нет ничего возбуждающего ревность. Женской руки явно не чувствуется. – Она взяла бокал вина. – О нет, кажется, мои выводы поспешны, – добавила Кэми, заметив доску с прикрепленными к ней фотографиями. – Как много женщин!
– Это подруги и бывшие любовницы. Все они из прошлого.
– Похоже, тебе не слишком нравятся дурнушки в очках? – спросила Кэми, рассматривая фотографии. – А кто это? Кажется, мне знакомо ее лицо.
– Помнишь, я рассказывал о своих подругах, задумавших открыть ночной клуб? Это одна из них, графиня Лидия де ла Рош. Раньше все ее звали…
– Лидия Форест! Я училась с ней в школе. Она на два года старше меня. Удивительно!
– Тебе не помешало бы поговорить с ней. Думаю, она заинтересована в популяризации своего клуба. Лидия недавно вернулась в Нью-Йорк.
– Я с удовольствием встречусь с ней. Попроси ее позвонить мне.
Они долго сидели на потертом диване, пили вино и беседовали.
– Ну вот. – Алекс поставил на стол свой бокал. – Я рассказал тебе все о себе. Теперь твоя очередь. С чего ты занялась этим бизнесом?
– Это, пожалуй, был своего рода мятеж. Я решила сама зарабатывать на жизнь. Моя мать чертовски богата, но мы не ладим, и я не хочу от нее никакой помощи. – Кэми горько усмехнулась. – Да она и не даст мне ничего.
Я прошла все, что положено, по полной программе: училась там, где следует, а когда меня вывезли в свет, стала дебютанткой года, ну и так далее. После этого мне оставалось либо выйти замуж, либо воспользоваться своими связями и найти работу. Я испытала и то и другое. Брак оказался неудачным, а связи сделали свое дело.
– Мэри Лу Фриман считает тебя лучшим специалистом в твоей области. – Алекс чуть наклонился к Кэми. – А уж то, что ты самый красивый популяризатор, у меня не вызывает сомнений. – Он поцеловал ее. – Останешься на ночь?
– А ты повесишь на доску мою фотографию?
– Лучше я тебя положу.
Она рассмеялась и расстегнула блузку.
Они занимались любовью, когда зазвонил телефон.
– Не отвечай, – простонала Кэми.
– Не буду.
Телефон продолжал звонить.
– Да заткнешься ли ты наконец? – пробормотала Кэми.
– Не обращай внимания.
Телефон все звонил.
– Я не могу не обращать внимания! Я популяризатор! Возьми трубку!
– Алло? – отозвался Алекс сдавленным голосом. – Джуно? Боже мой, что случилось?
«Джуно… Боже мой, что случилось?» – беззвучно передразнила его Кэми.
Алекс защемил пальцами ее сосок.
– Неужели? Замечательно… а как?., когда?
– Кто… что… где?.. – прошептала Кэми и призывно шевельнула бедрами.
– Да… Премьера назначена на тридцатое… Правда?
Великолепно!.. Даже не верится! Послушай, Джуно, я тут кое-чем занят…
«Кое-кем».
– О'кей. Я тоже с нетерпением жду…
– И я тоже, – сказала Кэми и ущипнула его.
– Скоро увидимся. Пока! – Он повесил трубку и поцеловал Кэми. – Спасибо, что проявила терпение.
– Старая любовь?
– Старая подруга.
– И она будет на премьере? Прекрасно. Я умираю от желания встретиться с ней.
Самолет приземлился в аэропорту Кеннеди в половине пятого, с опозданием на два часа. До новой резиденции Лидии на Парк-авеню Джуно добралась около семи вечера и встретила подругу с детьми у дверей. Лидия собиралась уходить.
– Господи, почему ты так задержалась? Все в порядке? Ладно, потом расскажешь… Начало в семь тридцать.
Джуно приняла душ, быстро переоделась и предстала перед Лидией в белом вечернем платье из шелкового крепа.
– Великолепно! Глядя на тебя, не заподозришь, что ты почти сутки провела в дороге.
– О, я так рада, что приехала! И очень волнуюсь.
Ведь мне еще не случалось жить в Нью-Йорке – Мадам… – В дверях показалась экономка. – Машина подана.
– Спасибо, Анриэтта. Позаботься, чтобы дети к восьми часам были в постели. Завтра в школу.
В лимузине они уселись рядом на заднем сиденье.
– Я ужасно нервничаю, – призналась Джуно. – А как Алекс?
– Мы сегодня обедали вместе. Я ела, а он – нет.
Надеюсь, премьера пройдет успешно. Кэми считает, что пьеса просто потрясающая. А, ты ведь с ней незнакома… Кэми Пратт… Она популяризирует пьесу, и я хочу, чтобы она занялась рекламой нашего клуба… Кэми творит чудеса. Оказывается, мы с ней учились в одной школе. Кстати, она и Алекс сейчас встречаются. Ты сегодня с ней познакомишься.
Когда Джуно и Лидия добрались до театра, Кэми, придерживая полуоткрытую дверь, нетерпеливо помахала им рукой.
– Наконец-то! – воскликнула она. – Я уже начала беспокоиться. Сейчас начнется.
– Кэми… это Джуно Джонсон.
– Здравствуйте. Очень приятно, – рассеянно проговорила Кэми, подхватила Лидию под руку и вместе с ней проскользнула в дверь. – Здесь сегодня собрались абсолютно все. Алекс, бедняга, ни жив ни мертв.
Во время антракта Джуно, Лидия и Кэми прохаживались по фойе, прислушиваясь к разговорам.
– Пока, кажется, все хорошо, – сказала Кэми, когда они вернулись в зал.
– Судя по всему, пьеса нравится, – согласилась Джуно.
Едва опустился занавес, зрители поднялись и приветствовали аплодисментами Александра Сейджа – новую бродвейскую знаменитость.
После премьеры друзья отправились на вечеринку в «Сарди», где царило возбужденное веселье, всегда сопутствующее успеху. Когда же о горячем приеме пьесы сообщили в телевизионных новостях, всех охватило ликование. Вскоре Кэми позвали к телефону. Вернувшись, она постучала ложечкой о бокал:
– Прошу внимания! Мне только что позвонила приятельница из «Тайме». Отзывы восторженные! Мы произвели фурор! – Она взглянула на салфетку, где записала то, что собирались напечатать в «Тайме»: «Это первая бесспорная сенсация сезона». – Ох, Алекс! – Она бросилась ему на шею и расцеловала его.
