детстве. И мои чувства оказались взаимны. Мы росли со знанием, что однажды будем… вместе. Встречаться начали в восьмом классе и с тех пор были неразлучны. Но время шло. Мы взрослели. Чувства менялись. Усиливались. Обострялись. К ним добавилось и сумасшедшее притяжение иного характера. Природа брала свое, — залпом осушив бокал, мама отставила его в сторону. — Я… я стала принадлежать ему, как женщина… гораздо раньше, чем разрешалось законодательством и одобрялось обществом. Но нам было плевать. На все. Мы растворялись друг в друге без остатка. Родители знали, что у нас все серьезно. Понимая это, мать Саши, Клавдия Олеговна, частенько учила меня этикету. Давала мудрые советы, к которым я всегда прислушивалась. Она любила представлять меня будущей снохой перед своими подругами. Все шло хорошо. Не идеально. Идеальной жизни не бывает. Ссорились, как и все. Горячо мирились. После школы парни ушли в армию, а я поступила в институт. В шутку говорила, что дождусь их обоих. Да и как иначе? Один был моим воздухом. Второй — близким другом. Я-то дождалась, но все изменилось. Гена… он все чаще начинал проявлять ко мне чисто мужской интерес, стоило ему только выпить. Из-за этого он страшно ссорился с Сашей. Затем, трезвел. Просил у нас прощения. Опять выпивал. И все начиналось по новой. Махнув рукой на его пьяные выходки, мы просто перестали на все это реагировать. Тем более, наши отношения перешли на новый этап — Красницкий сделал мне предложение. Никогда не забуду тот день. Мы были так счастливы, дочка! А потом…
— Что потом, мам? — не выдержала затянувшейся паузы Ирина.
— Начался ад! — сухо отозвалась она. — Подготовка к свадьбе вышла очень волнительной. Нервы были на пределе у всех. В течении первой недели после подачи заявления в ЗАГС мы ссорились столько, сколько не ссорились почти за семь лет отношений! В последний раз разругавшись из-за списка гостей, я ушла домой, а Саша психанул и поехал на вечеринку к Генке. Там-то он мне и изменил! — прокашлявшись так, точно пытаясь избавиться от комка в горле, мама продолжила. — Синицын приехал за мной поздним вечером. Говорит, хватит вам с ума сходить! Бегом в машину, мирить вас буду. Но мирить было уже некого! Я никогда не забуду… как он с ней… я… мы на пороге стоим, а он с Макаровой кувыркается! Она завизжала, выползти попыталась. Но Красницкий не позволил. Не за мной побежал, а ее к кровати сильнее пригоздил и… дело свое продолжил.
— Мамочка…
— Мне не хотелось жить, — отозвалась она задумчиво, — но хотелось причинить ему такую же боль! Чтобы знал, каково мне! Чтобы чувствовал то же самое! На меня нашло какое-то временное помутнение рассудка — не знаю, как объяснить это иначе — но я страшно разозлилась! Затащила Генку в соседнюю комнату и отдалась ему там. И сделала все, чтобы Саша увидел нас вместе. И он увидел. Сразу же, как только Лина покинула его утром. Это был конец — мы оба понимали. Недели две не общались точно. Приготовление к свадьбе свернули. Но заявление из ЗАГСа забрать забыли. Потом решились поговорить. Попробовать все исправить. Он клялся, что ничего не помнит. Что был слишком пьян. Я поверила. Мне очень хотелось верить. И у нас получилось простить друг друга. Почти. Вскоре… объявилась Макарова со своей беременностью. Сперва Саша умолял ее сделать аборт. Лина отказалась. Он согласился признать ребенка, обеспечивать его, но только не жениться. А ей хотелось замуж. Вот и пошла девка прямиком к Клавдии Олеговне и закатила там сцену прямо во время какого-то крупного банкета. Всем стало известно, что она беременна от их сына. А мама у Саши очень набожная — абортов не приемлет. И зависимая от мнения общества. Она пришла ко мне сама. Долго плакала. Убеждала в том, что ее внук должен расти в полной семье. Расти вместе со своим отцом. Она попросила меня… отпустить ее сына. Забыть его. Поступить правильно. Так я и поступила. Но сама впала в жуткую депрессию. Как-то утром проснулась и поняла: этот день настал. День нашей свадьбы. Наблюдая за тем, как я наряжаюсь в белое платье, мама реально собиралась вызывать психушку. Но не вызвала. И уже через несколько минут я стояла у дверей ЗАГСа. Одна. Чего ждала, сама не знаю. Просто хотелось верить в чудо. И оно произошло. Правда, приехал не Саша, а Генка. Оказывается, мама ему позвонила, беспокоясь обо мне. Тогда-то Синицын и признался, что влюблен в меня с первого класса. Что видеть меня с Красницким ежедневно — его личная пытка! Он позвал меня замуж, и я согласилась. Мы поженились в этот день. И зачем-то отправили с курьером Саше нашу свадебную фотографию, сделанную на полароиде. Гена написал тогда на оборотной стороне строчку из песни: была тебе любимая, а стала мне женой! Спустя неделю Александр женился на Лине. Вот и вся история. За исключением того, что Макарову свекровь приняла, как родную. А вот Антонина Ильинична прекрасно знала, чьей снохой я должна была стать, и восприняла все так, будто не сумев охомутать одного богатея, я уцепилась за другого, коим являлся ее сын. Впрочем, она и сейчас так считает. Потому и поступила с нами столь отвратительно после аварии, в которой разбился твой отец.
— Мам!
Ирина вскочила на ноги. Ее трясло так сильно, что дрожали руки. Пришлось поставить бокал с вином на журнальный столик, чтобы не выронить.
— Да, милая?
— Я услышала разговор Васелины Анатольевны и Александра Борисовича. В это трудно поверить, но в тот вечер, когда он изменил тебе… его опоили каким-то препаратом! Она сама ему в это призналась!
— Что ты такое говоришь?
— Клянусь, мама, его опоили! Ей намеренно помогли переспать с ним!
— Да кому это было нужно?
— Папе! — девушка раздраженно смахнула с щеки слезу. — Он помог Лине, чтобы самому заполучить тебя!
Глава 48
Ирина
— Капец! — шокированно выпучила свои синющие глаза Белова, будучи не в силах поверить услышанному. Не отличалась она и красноречием. — Капец!
— Он самый! — устало выдохнула Ирина, испытывая невероятное облегчение от того, что осмелилась (наконец — то)
