на ухо.
Так и есть. Я действительно хотел бы не находиться здесь. Но, по крайней мере, Эмори что-то ест, так что становится еще интереснее, что меня устраивает.
— Прикрой меня на десять минут, ладно? Луан здесь, и мне нужно, чтобы мой отец его не видел.
— Что?
— Если кто-нибудь спросит, просто скажи, что я ходил в туалет или типа того. Спасибо, — Грей встаёт и просто уходит.
Сан занята разговорами с родителями, поэтому я молюсь, чтобы мне не пришлось лгать родителям моего лучшего друга о том, где он находится.
— Папа, посмотри! — Брук громко визжит, привлекая внимание, она подходит к моему стулу, я беру её на руки и сажаю к себе на колени. — Коннор научил меня так, — она смотрит на Элисон. — Алло?
— Она такая милая, — говорит Элисон, улыбаясь Брук через стол. — Я хочу такую.
— Нет, — говорит ее парень, которого, как мне кажется, зовут Рис. — Ещё нет.
— Прости, если это неуместный вопрос, только тогда не отвечай мне, но сколько тебе было лет, когда ты… — Рис обнял её за плечо и быстро прикрыл ей рот рукой.
— Восемнадцать, — отвечаю я, мне не нужно слышать весь вопрос, чтобы знать, что она собирается спросить.
Это всегда одно и тоже. Они всегда спрашивают, сколько мне было лет, когда родилась Брук. А потом меня жалеют. Спрашивают о матери моей дочери, а потом жалеют меня ещё больше, когда узнают, что её мать умерла.
Я боюсь этой темы, но все же всегда отвечаю. Возможно, отвечает та часть меня, которая чувствует вину. Потому что если я не говорю об этом, у меня возникает ощущение, будто я пытаюсь скрыть свою дочь, а это не так. И поэтому я даю людям ответы, как бы сильно я это ненавидел.
Элисон тепло улыбается мне.
— Я уверена, что однажды она превратится в удивительную молодую женщину. Она милый ребенок.
Все мое тело замирает. Это не похоже на жалость. Не похоже, что она жалеет меня или пытается преуменьшить это.
— Ой. Я сказала что-то не то? Извини, я ни в коем случае не хотела тебя обидеть.
— Ты этого не сделала, — говорит за меня Эмори, кладя руку мне на бедро. — Он просто не привык, чтобы люди относились к этому хорошо.
— Elle a un beau bracelet[31], — говорит мне Брук, затем берет мою вилку и накладывает себе кусок торта.
— Merci. Votre bracelet est très joli aussi[32], — отвечает Элисон, на что Брук роняет вилку на тарелку и хлопает ладонями по щекам.
Она смотрит на меня так, будто ждет, пока я подтвержу, что кто-то ещё, кроме меня, только что понял её речь по-французски. Честно говоря, я не совсем уверен, думает ли Брук, что мы говорим на каком-то вымышленном языке, который понимаем только она и я. Но если бы она так думала, мне бы не хотелось разрушать её фантазии.
— Я сделала его с Мэмори. Она помогала мне. И папа тоже, — Брук говорит с Элисон по-французски, вероятно, чтобы проверить её.
Она умный ребенок, иногда слишком умный. Она так быстро растет, и мне это абсолютно не нравится.
Я имею в виду, что менее чем через три месяца ей исполнится целых пять лет.
— Эмори? — Элисон смотрит на мою жену, на её лице отразилось замешательство. — Разве ты не её мать? Почему она зовет тебя… — Рис снова просто прикрывает рот Элисон рукой, на этот раз вздыхая.
— Извини. От отца она унаследовала отсутствие фильтра, — извиняется Рис. — Грей посоветовал нам не говорить о вашей дочери, потому что это больная тема или что-то в этом роде.
Да, больная тема, верно.
Стоп.
Грей.
Сколько прошло? Двадцать минут с тех пор, как он ушел?
Я бросаю голову в сторону сиденья, на котором минуту назад сидел мистер Дэвис, но его место пусто. Блять. Грей попросил меня последить, а я даже этого сделать не смог.
Единственный человек на том конце стола, которого я нашел — это Сан. Её глаза не такие счастливые, как обычно. На самом деле она выглядит опустошённой и виноватой. Она смотрит прямо перед собой, в сторону двери дома, и когда я следую за её взглядом, мне не хочется смотреть.
Я вижу Грея через стекло по обе стороны двери. Он стоит и смотрит на землю, пока отец кричит на него. Мне не нужно слышать слов, чтобы понять, что он кричит: его жесты совершенно ясно говорят об этом. Он машет рукой и показывает пальцем, смотрит вдаль, а затем сердито качает головой.
А Грей просто стоит. Слушает. Он не кричит в ответ, опять же, Грей никогда не кричит. Но он не может позволить отцу так с ним обращаться. Это не нормально.
— Майлз, — Эмори берет меня за руку, пытаясь утешить.
Я не смотрю на нее, слишком поглощенный тем, что происходит снаружи. Почему здесь никого это не волнует?
— Я должен помочь ему, — бормочу я, но когда пытаюсь встать, Эмори тянет меня обратно вниз. Моя голова резко поворачивается к ней, как раз чтобы увидеть, как она качает головой.
— Ты не можешь помочь. Я знаю, ты хочешь как лучше, но сейчас ты не можешь ему помочь.
— Она права, — говорит Феникс. — Попытка вмешаться вызовет ещё больше проблем.
— Мы пришли только потому, что знали, что Грей будет здесь, — добавляет Элисон. — Мы думали, что чем больше людей будет вокруг, тем меньше шансов, что мистер Ли накричит на Грея, но, очевидно, мы ошибались.
Мистер Ли?
— А как насчет твоего супер-отца, который всё может? Неужели он ничего не может с этим поделать?
Если он может сделать незаконные вещи законными, то с этим конфликтом будет легко справиться.
Я поворачиваю голову и смотрю на мистера Сторма, но обнаруживаю, что он смотрит на меня в ответ. Он меня услышал? Ну хорошо, если он это сделал, может быть, тогда он что-то сделает.
Но он, кажется, даже не думает пошевелиться. Мистер Сторм смотрит на меня пустым взглядом. Никаких эмоций ни в глазах, ни в чертах лица. Господи, он больше похож на кирпич.
— Даже самые влиятельные люди ничего не могут сделать с гомофобией.
Это не честно. Грей заслуживает того, чтобы с ним обращались, как с любым другим человеком. Он заслуживает того, чтобы его любил отец, а не того, чтобы этот мужчина ненавидел своего ребенка из-за сексуальной ориентации.
Это неправильно. Это чертовски неправильно.
«Я помогу тебе выплыть» — Cold Water Major Lazer, Justin Bieber,
